Остаточная сила картезианской традиции в науке мешает отказаться от поиска единого центра self в коре мозга, там, где осуществляются наиболее сложные процессы. Нейронаука говорит, что вне коры происходит очень много такого, без чего self не было бы.
***
Психиатры знакомятся с этой проблематикой сразу же, как только возникает вопрос о том, где искать информацию о болезни. Точнее сказать, что является наиболее достоверным источником сведений о происходящем с пациентом?
В XIX в. изначально преобладало представление о том, что психическая болезнь состоит из двух элементов. Видимая часть – это наблюдаемые в поведении и речи признаки того, что с человеком не все в порядке. Невидимая часть – анатомические нарушения, из-за которых пациент ненормально себя ведет. Жалобы, т. е. описание субъективного опыта пациента, не столь важны. Истинная природа болезни может быть открыта только при непосредственном изучении содержания черепной коробки. Концепция self в анатомо-клинической модели не играет роли. Но со временем психиатры стали внимательнее относиться к тому, что сообщали о болезни пациенты. Самонаблюдение получило статус важного, если не решающего источника информации при постановке диагноза. Следовательно, нужно определиться с тем, как проходит самонаблюдение в норме и у больных людей.
Фундаментальный вопрос психиатрии может быть сформулирован так – страдает ли self при болезни и как? Может ли self «сломаться»? Если да, то ценность рассказа пациента о своих внутренних переживаниях, не так уж велика. Пользуясь метафорой картезианского театра, можно сказать так: рационально мыслящий зритель в этом театре может смотреть абсурдистский спектакль и достаточно точно описывать то, что он видит. Но если зритель сильно пьян или находится под влиянием галлюциногенов, то его пересказ нельзя признать надежным источником информации.
Доверие к анатомо-клинической модели было подорвано тем, что результаты вскрытий не показывали того, что от них ожидали. Мозг психически больных людей не сильно отличался в анатомическом смысле от мозга здоровых людей. Технологии XIX века не позволяли сравнивать мозги на таком детальном и тонком уровне, как это возможно сделать сейчас. Из того, что мозг больного человека выглядел в общих чертах нормально, был сделан вывод – нарушается не структура, а функция. Такое представление возобладало в психиатрии XX в.
***
Культурный вес Фрейда грандиозен по многим причинам. Одна из них в том, что с его именем связывают поворот в сторону от анатомии и физиологии к бессознательному. Внимание психиатров, в особенности в Америке, где влияние психоанализа было сильнее, чем в Европе, надолго переключается на объекты умозрительного характера. Одним из них является self.
Докторов старой школы не могли не тревожить уклонения в метафизику, а именно туда подталкивает изучение таких нематериальных явлений, как self. Чтобы удержаться в пределах науки о человеческом теле, с конца XVIII в. использовали понятие «ценестезия», обозначавшее совокупность ощущений человека от собственного тела, самочувствование.
Подъем нейронауки закольцевал маршрут от мозга к сознанию и self. Нейрофеноменология разворачивает психику для более удобного рассмотрения под лучом света естественной науки. Поиск self становится такой же предметной задачей, как локализация опухоли.
Прежде чем наука даст удовлетворительный ответ о нейрофизиологическом аспекте человеческого Я, психиатры вынужденно пользуются разными концепциями self. Если присмотреться к официальным перечням психиатрических диагнозов, то можно увидеть, что диагнозы основаны на отличающихся друг от друга философских теориях self.
Такое положение вещей вредит не только пониманию болезни. Неразбериха с self имеет предельно конкретные последствия в юридической области, там, где психиатры фактически выполняют роль метафизических судей, определяющих степень дефекта self. От серьезности «поломки» self зависит, может ли человек нести ответственность за свои поступки.
***
Для психопатологии self самым богатым источником данных является шизофрения. Из большого множества нетипичных психических состояний медики выделили некое подмножество, для которого характерно разрушение self. Симптомы шизофрении концептуально привязываются к идее о катастрофе, случившейся с self пациента. Все, что есть ужасного в этом диагнозе, вытекает из факта распада Я. Поражается один из главных элементов сознательного опыта – централизованность [11]. Точка зрения Я у здорового человека – единая и, как сказал бы слесарь, хорошо отцентрованная. В особенных состояниях психики центровка нарушается. Например, при галлюцинациях. Более интересный пример – нарушение идентичности при шизофрении. Там, где в норме работает хорошо отцентрованная яйность, у пациента включается режим общения Я с другими. В результате переживание интерсубъектности возникает там, где в реальности существует только один субъект. Человек уверен, что он включен в некий коммуникативный процесс – к нему обращаются чьи-то голоса, его мысли слышат другие.
Аспекты self – аффективное самосознание, яйность, культурная оболочка (Суперэго) – теряют связь друг с другом. Больной человек ведет себя странно, потому что внутри его self оборвались связующие нити. Умственный аппарат плохо взаимодействует с более примитивными структурами; внешний мир и self отдаляются и прячутся друг от друга; психическое пространство заполняется переживаниями того, что происходит на самых базовых уровнях self. Без регуляций со стороны верхних этажей сознания эти переживания оставляют негативное эмоциональное впечатление, человеку становится плохо.
В такой трактовке психической болезни self является чем-то категорически важным в жизни человека. Целостность личности – жизненная необходимость, без которой человек становится менее качественным, по сравнению со здоровым человеком. «Сумасшествие» – это такое состояние, при котором болеет self, и это так ужасно, что «легче посох и сума».
Упадок умственных способностей не так уж страшен. Умственная неполноценность причиняет много неприятностей человеку и окружающим, но она сама по себе не окрашена таким трагическим цветом, как шизофрения. У шизофреника что-то случилось с я, отсюда стигматизация и всеобщее напряжение в связи с этим диагнозом. Стигма
[14] коренится в интуитивном представлении о том, что если что-то не так с я, то, во-первых, от такого человека можно ожидать чего угодно, а во-вторых, такой человек – не совсем человек.
Показателен тот факт, что психиатрия появляется на Западе, в культуре, где со времен эллинов ценится человеческая индивидуальность. Психопатология угрожает функциональности индивидуума. В случае с шизофренией, болезнь бьет по целостности системы self, в конечном итоге, по самому ценному – по живой личности.
