— Есть один, товарищ…
— Капитан. Лаки тоже в звании капитана, заодно потренируешься. Коридор я за вами закрою. Это все по-разному воспринимают, самое частое — короткий приступ беспричинного страха. Первые несколько раз. Главное — не беги, не кричи, стой на месте.
— А то, что было в предыдущий раз… — Плетнёв поводил в воздухе ладонью. — Будет?
— «Синдром Алисы»? Возможно. Если что, сразу говори Лаки, закрывай глаза и стой смирно. Ещё вопросы?
— Никак нет, товарищ капитан.
— Вольно. Капитан Страйк, рядовой Плетнёв в вашем распоряжении.
* * *
— С ума сойти! — признал Плетнёв, ошарашенный донельзя. То, что «коридоры» эти выводят куда-то под землю, он краем уха уже услышал. А может, Травматург явно сказал, не вспомнить. Но вот увидеть такое…
Помещение было таким же, как все остальные (пусть даже пока что ни видеть, ни даже знать об остальных Плетнёв не мог): эллиптический цилиндр, высота которого от шестидесяти до восьмидесяти пяти метров. Сейчас они стояли на дне…
…и прямо перед ними — деревянный дом, и сад вокруг него. И если там, где стояли Лаки и Вадим — у самой стены — царил полумрак, то вокруг дома всё было ярко освещено. Причём источник света Плетнёв не мог увидеть, как ни пытался.
Лаки с улыбкой смотрела на обалдевшее лицо спутника.
— Я тоже всякий раз удивляюсь. Она впустит тебя одного. Так положено. Главное правило: не беги. Там может быть страшно, неприятно, у всех по-разному. Что бы ни случилось — не беги. Если страшно — кричи, это можно. Но стой на месте! Это ясно?
— Так точно, товарищ капитан.
Лаки рассмеялась и хлопнула Плетнёва по плечу.
— Мы не на операции. Можно простыми словами. А сейчас обходи Помещение у стены, пока не увидишь тропинку. Как только увидишь — иди по ней. Надолго не останавливайся и не сворачивай. Войдёшь в дом. Как только профилактика закончится, тебя выпустят. Пойдёшь по тропинке обратно, я буду ждать здесь.
— Как она хоть выглядит?
— Не знаю. Ну то есть не знаю, что именно ты увидишь. Запомнил? Повтори.
— Что бы ни случилось, не бежать, — повторил Плетнёв, чувствуя себя отчего-то глупо. — Обходить Помещение у стены, пока не увижу тропинку — затем идти по тропинке, и войти в дом.
— Всё верно. Потом расскажешь, что видел. Ну, удачи!
…Помещения не то чтобы колоссальны, но большие: большая полуось эллипса от двухсот десяти до трёхсот метров, малая метров на пятьдесят короче. Вроде бы ничего особенного, но идти во мраке, в совершенно неподвижном воздухе без запаха, в тишине… А домик выглядит, как игрушка! Как такое вообще возможно?! Откуда там свет?
Тропинка показалась внезапно. И впрямь: не заметить невозможно. Она вилась причудливой змейкой, ярко-белая посредине, тускнела по краям. И идти точно по ней? То есть петлять? Ну ладно.
Минуты через три Вадим почуял неладное. Дом не приближался; зато всё вокруг отдалялось. Он оглянулся — видно складной фонарь — наподобие торшера — который взяла с собой Лаки. И она помахала Вадиму: иди, мол, не останавливайся.
Он шёл, и шёл, и шёл. Тропинка петляла, и сам Вадим петлял вместе с ней. А дом не приближался! Так прошло минут пятнадцать… и тропинка, внезапно, перестала вести себя, как в сказке про Алису в Зазеркалье. И только сейчас Вадим увидел, что сад, и прочее словно бы прорастают из каменного ровного пола, по которому он шёл до того: возле самого дома и шагов на тридцать вокруг были клумбы и тропинки, а дальше начинались вкрапления камня, и постепенно начинался просто камень. Вадим ещё раз оглянулся. Ничего не видно — вокруг настолько светло, как днём! Вадим запрокинул голову, и оторопел ещё раз. Солнце! И облака! Но как??
Ладно, это потом. Вадим подошёл к двери и… постучал. И дверь отворилась — мягко, беззвучно.
— Здравствуйте, — сказал Вадим, проходя внутрь. Аккуратно закрыл дверь за собой. — У вас дверь была открыта.
И внутри всё такое нарядное, словно в кукольном домике! Ковровые дорожки. Стол — резной, произведение искусства! — и кружевная салфетка поверх. Печь — видно, что ею пользуются, следят: аккуратно побелена, нет ни сажи, ни грязи, ни трещин. Лавка у входа, веник — для валенок, что ли? Но ведь лето на дворе!
Дверь в следующую комнату открыта. Вадим заметил движение слева — там, на лавке возле печи, лежала и дремала в корзинке небольшая трёхцветная кошка. Открыла глаза, посмотрела на человека, зевнула и закрыла глаза вновь.
— Здравствуйте! — повторил Вадим, ощущая себя глупо. И где же хозяйка? Судя по намёкам, можно и вовсе не увидеть её. И в чём заключается «профилактика»? Если Док действительно выдал капсулу той самой панацеи, то все хвори, если они и были, через пару часов пройдут навсегда. Тогда зачем он здесь?
Звук. Новый звук — Вадим не сразу опознал его. Это часы, пришло понимание. Ходики. В соседней комнате? Вадим оглянулся… и новый сюрприз: нет входной двери. Ровная стена! Всё остальное осталось, а дверь исчезла.
Ну хорошо. Ощущая себя той самой Алисой в Зазеркалье, Вадим медленно прошёл вперёд. И точно: на стене слева от входа часы. И тоже детские на вид — словно игрушечные. В форме скворечника, а гирьки — в виде еловых шишек каждая. Надо же! Ковёр на полу — сложный узор, мозаика с мельчайшими деталями. И ещё стол, и четыре стула. И всё это резное, чистое, нарядное. А вон в том углу, припомнил Вадим, у бабушки стоял телевизор.
Звук позади; Вадим обернулся — никого. Что-то упало там, на кухне? Показалось? Вадим вновь обернулся… и увидел телевизор. На такой же тумбочке, которая стояла в бабушкином доме! Вот это да! Откуда взялся?
— Так это её дом?! — удивился вслух Вадим. Следующая дверь, в спальню, открыта. Но туда как-то не очень хочется — там полумрак, задёрнуты шторы, и две кровати, каждая с пирамидкой подушек. И тоже как у бабушки! И комод — справа от входа. Что творится, где он? — Это дом моей бабушки?
Снова движение. Снова кошка! На этот раз корзинка стоит на полу у стола — откуда взялась, вроде бы не было? Кошка или такая же… или та же. Спит, не обращая внимания на человека.
— Как интересно, — прошептал Вадим, и решил вернуться на кухню. Вернулся — корзинка на лавке, и кошка в той же позе. Бок, это видно, приподнимается и опускается — дышит. Ноль внимания на человека. А вторая… а её не видно! И тут Вадим понял, что невозможно встать так, чтобы видеть обеих кошек сразу. Шагнул вправо — увидел ту, что в гостиной. Шагнул влево — увидел ту, что в кухне.
Что-то пронеслось мимо — не заметил, что, но порыв ветра скользнул по щеке. Вадим оглянулся, и замер.
Сознание не сразу восприняло то, что видели глаза. Она стояла на расстоянии пары шагов — светловолосая девушка, на вид лет шестнадцати. Голову и плечи видно отчётливо, а ниже (Вадим опустил взгляд, смутился, и тут же поднял) всё словно окутано туманом. И похоже, она не одета.
