А так Блинков-младший без лишних слов притащил Николаю Иркины белые джинсы с пятнами краски на том самом месте, которым она уселась на грязные комбинезоны фальшивомонетчиков. Полицейский стал это место разглядывать, скоблить наслюнявленным ногтем и даже обнюхивать, набирая полную грудь воздуха, жмурясь и надолго задерживая дыхание. Окажись рядом посторонний человек, он решил бы, что Николай нуждается в срочной психиатрической помощи.
– Когда и где? – наконец спросил полицейский. – Только умоляю тебя: голые факты и никаких баллад о гибели майора Снежко.
Все-таки он был злопамятный.
– Вчера, в раздевалке у бассейна, – строго на поставленный вопрос ответил Блинков-младший, а потом пересказал болтовню Худышки – «Федорова Вани».
– Первопечатник! Взяли сопляка в дело, а он ходит и мается: «Как же так, я крутой, а сказать про это никому нельзя?!» – объяснил Худышкину неосторожность полицейский. – Погоди, возьму блокнот. Сейчас запишем их словесные портреты.
Он поднял с дороги булыжник, хладнокровно высадил треугольное окошко-ветровичок своего «Москвича» и, запустив руку в машину, отпер дверцу.
– Лучше я принесу диктофон, – сказал Блинков-младший и побежал к сараю.
– Не надо, – крикнул ему в спину полицейский, но Блинков-младший только махнул рукой.
Это был каприз художника. Его компьютерная игра-бродилка завершалась, а у Благородного Монаха осталась неиспользованная вещь. Фонарик ему пригодился и даже бестолковый кролик пришелся кстати. Но диктофон, самое на первый взгляд необходимое снаряжение для разведчика, – еще нет. Пускай пригодится теперь.
Конечно, когда Николай стал ворчать, что диктофон – не бумажка, его к делу не подошьешь, Блинков-младший придумал для полицейского другое объяснение: – Все равно отвезите его в Москву. Получится, как будто у Ирки пропали джинсы, а у меня – диктофон.
– Это ты хорошо придумал, – согласился полицейский. – Ирке лучше пока что ничего не знать. Магнитофон, джинсы – типичная детская кража, вот пускай она на грязюкинских мальчишек и думает. Мы потом ей скажем, если окажется, что это типографская краска, а не та, которой скамейки красят.
– А вы сомневаетесь? – спросил Блинков-младший.
– Обязан, – коротко ответил Николай и начал сметать осколки стекла с водительского сиденья. – Суббота, – бормотал он, – субботея, шаббат. Ах, жалость какая! Не срастается!
Побурчав, как чернокнижник, читающий заклинания, полицейский решительно уселся за руль и совсем другим тоном сказал:
– На блокнот, распишись на чистой странице… Да не здесь, а снизу!
Блинков-младший, успевший расписаться сверху, расписался еще и снизу и вернул блокнот Николаю.
– Оформим, как положено, изъятие вещественного доказательства, – пояснил тот. – Я сейчас еду во Псков, у меня там брат – майор милиции. Сделаем экспертизу, и если краска та самая, к вечеру жди гостей. На вилле не околачивайся, Ирку тоже не отпускай. Хоть под замок посади, но чтобы из дома – ни ногой!
И, уже захлопнув дверцу и со скрежетом включая передачу, полицейский добавил:
– Помнишь, что я тебе говорил про обыск? В нужном месте в нужное время!
Место не составляло секрета: конечно, вилла Букашиных. Время Николай назвал: сегодня к вечеру. А почему не вчера и не после дождичка в четверг? Блинков-младший подогнал решение этой задачки под готовый ответ, и все сошлось. Вчера перепачканные краской «первопечатники» вышли из своей подпольной типографии и полезли в бассейн пить пиво. Они явно никуда не собирались. Значит, соберутся нынешней ночью. Потому что держать еще одни сутки на вилле отпечатанные доллары – лишний риск.
Блинков-младший постоял, глядя вслед скачущему по ухабам рыжему «Москвичу», а потом ушел на заброшенный соседский огород и улегся на свое сено. Скошенная вчера трава еще не начала желтеть. Она промокла на земле от ночной росы и была сырее, чем живая. Блинков-младший знал, что не придется ему поспать на свежескошенном сене.
Сегодня преступников возьмут с поличным. ВСЕХ ТРОИХ.
Глава XXII.
Вновь открывшиеся обстоятельства
Черная тоска грызла сердце Благородного Монаха. Самолюбивый Рыцарь, спасший его от стаи оборотней, сам оказался вервольфом, человеко-волком. Его смелость была не от рыцарского презрения к негодяям, а от превосходства крупного хищника над мелкими. Его щедрость была щедростью жулика, легко спускающего то, что легко досталось.
Блинков-младший очень хотел ошибиться или хотя бы уверить себя в том, что ошибся. Но память выкинула с ним дрянную шутку: он слишком хорошо помнил разговор Дэнни со старым фальшивомонетчиком. Как фильм, который видел сто раз. Помнил свечение лазоревой воды в бассейне, седые волоски на груди Палыча, колючий взгляд Америкэн боя, а главное – слова!
ДЕННИ:
– Вы бы поосторожнее, Палыч. Бросаете везде рабочую одежду, а девочка джинсы испачкала в краске.
Если бы Америкэн бой хотел упрекнуть Палыча за грязь, то сказал бы «поаккуратнее». А он говорит «поосторожнее». Понимает, что краска – улика.
ПАЛЫЧ:
– ЭТО ПЛОХО.
Чего уж хорошего! Неизвестно, куда Ирка потащит на джинсах краску, которой печатают доллары. И Палыч интересуется:
– А ЧТО ЗА ДЕВОЧКА? (Кто ее родители, не попадется ли краска на глаза понимающим людям?)
ДЭННИ:
– ДА ИЗ ДЕРЕВНИ.
Он знает, что Ирка – москвичка, но успокаивает Палыча: сейчас она живет в деревне у старухи, которая в глаза не видела долларов. Тут Блинков-младший невольно подыгрывает Америкэн бою: «Мы бабушке приехали помогать». Палыч и его прощупывает: «А ТЫ ЧТО ЗА ГУСЬ?» Ответ Блинкова-младшего «Ну, Дима. В восьмой класс перешел»- успокаивает Палыча, и он решает:
– ЛАДНО, ПУСТЯКИ. ОТСТИРАЕТ ДЕВОЧКА СВОИ ПОРТОЧКИ, И ВСЕ В ПОРЯДКЕ. (Улика будет уничтожена.)
Неизвестно, чего еще мог ожидать от преступника Дэнни (приказа – украсть джинсы? Утопить Ирку в бассейне?), но это решение его устраивает:
– ВОТ Я И СКАЗАЛ: ОТСТИРАЕТ. ПАЛЫЧ:
– А ТЫ БЫ ПОМЕНЬШЕ ДЕВОЧЕК ВОДИЛ.
Палыч сам виноват, но Дэнни покорно принимает его упрек. Если фальшивомонетчиков схватит милиция, отвечать придется всем. Поэтому глупо выяснять, кто больше виноват – тот, кто грязный комбинезон бросил, или тот, кто девочку привел. И на распустившего язык Худышку Дэнни набросился по той же причине: они в одной лодке, и ошибка одного может дорого обойтись всем троим.
Блинков-младший мысленно прокручивал эту сцену и удивлялся собственной слепоте. У него под носом фальшивомонетчики обговаривали свои грязные дела. А ему казалось: гостеприимный хозяин Дэнни огорчен тем, что Ирка джинсы испачкала.
И вдруг он понял, почему Дэнни примчался мириться. Ирка уже хвасталась Америкэн бою, что ее папа – полковник налоговой полиции. А еще она любит рассказывать, что Иван Сергеевич готовит борщ в скороварке и стирает белье в стиральной машине. Ирке нравится, когда все думают, будто бы она командует своим крутым папой. Хотя в действительности полковник сам командует дочкой, как своими полицейскими.
