Положив на место программу, Редж встал и через французское, до полу, окно вышел, как всегда в это время, в сад подышать свежим воздухом. Здесь он намеревался чинно расхаживать по дорожкам, чтобы вернуться домой минута в минуту к началу шестичасового выпуска новостей и прибытию со службы (тоже с точностью до минуты, никаких опозданий) их дочери Бренды.
Вечер был замечательный. Теплый, душистый воздух ласкал пухлые щеки и короткую щеточку усов Реджа. Ему бы еще трубку из вишневого дерева да каштановой масти спаниеля, и хоть сейчас на плакат, какие выпускали когда-то железнодорожные компании, восхваляя путешествия в сельскую глубинку.
Необузданный соседский клематис, взобравшись по решетке, закинул свои обильно цветущие плети на территорию Брокли. Редж с Айрис вели долгие дискуссии на его счет, но от публичных высказываний воздерживались. Любой комментарий означал бы, что они во что-то ввязываются и впутываются, а об этом не могло быть и речи. Контакты между Брокли и Холлингсвортами строго регламентировались. Они не шли дальше замечаний про погоду, ахов и охов по поводу очередного случая местного вандализма и скупых, неискренних комплиментов, касавшихся садовых достижений соседей.
Всего в нескольких футах послышался скрип дверной ручки, затем осторожные шаги в соседском патио. По тяжести поступи Редж заключил, что по внутреннему дворику ходит Алан Холлингсворт. И хотя это нарушало намеченную программу прогулки, Брокли немедленно переключился на роль невидимого наблюдателя, застыл на месте, стараясь дышать носом и надеясь, что ему не придется сглатывать слюну.
Холлингсворт звал Нельсона, своего кота. Реджа удивил голос соседа, хриплый и скрипучий, будто тот подхватил простуду. На цыпочках Брокли вернулся в дом, дабы немедля донести эти крохи информации до Айрис. Как и он сам, жена была крайне заинтригована, потому что с момента своего появления Нельсон не занимал Алана ни в малейшей степени. Это Симона, обнаружив около года назад возле дома тигровой раскраски котенка, сжалилась над ним и взяла к себе. Это она его кормила и расчесывала ему шерстку. Это она вечерами тихим свистом или ласковым воркованием звала его домой. Брокли все еще обсуждали необычное поведение Алана, когда их дочь Бренда вернулась со службы.
Не успел темно-коричневый «мини метро», скользнув мимо кухонного окна, припарковаться под козырьком из рифленого пластика, как Айрис нацепила передник с оборочками, кинулась к холодильнику, достала оттуда коробку гренков с сыром и включила микроволновку.
Айрис и полуфабрикаты были просто созданы друг для друга. Отчетливо сознавая свой долг жены и матери регулярно выставлять на стол горячую, вкусную пищу, Айрис Брокли старалась исполнять его всю супружескую жизнь. Она намывала куски первосортного (не какие-то там обрезки, избави боже!) мяса и выпотрошенной рыбы, пока вода не становилась абсолютно прозрачной. Заставляла себя постоянно что-то печь, хотя, сколько ни оттирай потом руки, так и не избавишься от мерзкого ощущения, будто у тебя жир под ногтями и скользкие от масла ладони.
Теперь, доставая маленький алюминиевый поддон из пластикового рукава с аппетитной картинкой готового блюда, Айрис в очередной раз восхитилась абсолютной надежностью замороженного продукта. Заключенная в стерильную броню сверкающего льда, пища не растекалась, не пахла, не требовала приложения физических усилий. Словно по мановению волшебной палочки, она моментально превращалась в питательное и вкусное блюдо. Айрис украсила его тонко нарезанным помидором и поставила на газ чайник.
Бренда вошла в дом и тут же быстро поднялась к себе наверх. Раз и навсегда установленный ею порядок не менялся. Повесить пальто в гардероб, пригладить волосы, вымыть руки. Начало этой знакомой процедуры обычно сопровождалось радостным повизгиванием Шоны, белого пуделя, смирно сидящего в плетеной корзинке между стиральной машиной и холодильником. При звуках спускаемой наверху, в туалете, воды Айрис нагревала заварочный чайник, и когда дочь появлялась на пороге кухни, все уже было готово к трапезе.
Бренда принимала пищу с аристократической деликатностью, маленькими порциями, разжевывала, как была научена в детстве, не разжимая губ. Глядя на строгий коричневый костюм, жакет с юбкой, и не менее строгую белую блузку своей единственной дочери, Редж преисполнялся гордости. Просто картинка: короткие волосы гладко зачесаны назад, на левом лацкане пиджака — крупная красно-золотая булавка с гравировкой ее имени и фамилии. Редж, который не летал никогда в жизни, был убежден, что Бренда похожа на стюардессу…
Супруги нередко с уважительной серьезностью обсуждали будущее дочери. Карьера в бизнесе — это, разумеется, прекрасно. Однако они лелеяли надежду, что очень скоро их Бренда выйдет замуж за уважаемого человека со средствами, поселится где-нибудь по соседству и в положенное время одарит их, разумеется в два приема, двумя милыми, послушными внучатами.
Им хотелось видеть ее пристроенной. Между собой они говорили о том, что пора ей угомониться и осесть где-нибудь поблизости, хотя у стороннего наблюдателя могло возникнуть впечатление, будто Бренда уже давно угомонилась и осела так прочно, что ее не своротит с места даже тонна динамита.
Она сидела и, чуть отставив согнутый мизинец, маленькими (лотками пила чай, одновременно подробнейшим образом отвечая на вопросы родителей о том, как прошел ее рабочий день. Бренда знала, с каким нетерпением оба, в особенности недавно вышедший на пенсию отец, ждут ее ежедневных рассказов о том, что творится в «высших финансовых сферах».
— И в довершение всего, — рассказывала Бренда, — в разговор влезает Хейзел Грэнтли из расчетного отдела. «Только не надо говорить, будто вышла ошибка с подсчетом процента прибыли, — пискнула она, — машина не ошибается». — Бренда лизнула кончик пальца, подцепив последнюю крошку тоста. — Эту Хейзел никто не выносит.
— Ну да, ты говорила.
— Включая ее собственного мужа, — добавила Бренда не без злорадства. Подобно многим одиноким женщинам, она с удовольствием смаковала истории о чужих семейных неурядицах. — И тогда Жанин, которая к тому времени была уже на взводе, заметила: «Почему нет? Все мы люди». Понятно, все стали хохотать, а она не нашла ничего лучшего, как разрыдаться. И все это в присутствии клиента. Представляю, что сказал бы господин Марчбэнкс, если бы присутствовал!
— А его не было?
— Нет. Визит к зубному. Только все это закончилось, как у Джеки Уиллинг куда-то запропастилась ручка.
— Как всегда, — со знающим видом вставила Айрис.
— Триш Трэверс, та, что из кадров, сказала, что видела ее в туалете, а Джеки тут же огрызнулась: она, мол, не настолько стара, чтобы бегать в туалет каждые пять минут, как некоторые. — Выжав из себя до последней капли сведения о драматических коллизиях рабочего дня в Колпортской и Национальной инвестиционной компании, Бренда вышитой салфеткой аккуратно промокнула уголки тонких губ.
Редж и Айрис обменялись заговорщицкими взглядами. Они не обсуждали это заранее, однако до того ни словом не обмолвились о случившемся по соседству. Решили приберечь пикантную новость на десерт. Бренда подняла глаза на клетчатый, под льняной холст циферблат стенных часов, чтобы сверить с ними свои нарядные, в стразах дамские коктейль-часики, и тут Редж значительно кашлянул. Айрис, желая подчеркнуть важность момента, сняла передник. Оба торжественно уселись за стол. Бренда глядела на них с удивлением.
