«Увлекаюсь», – коротко записывал бумажный сыщик и спрашивал:
– А вам случалось применять бокс на службе?
– Конечно! Я для этого и занимаюсь боксом, – удивлялся вкуснятинской наивности Измятый майор.
А далеко не наивный Вкуснятин записывал: «Боксом занимаюсь, чтобы избивать задержанных».
Потом на свет извлекалась папочка с объяснениями майора.
– Почему в объяснении номер один вы написали, что во время допроса сидели за своим столом, а в объяснении номер два – что стояли у окна?
– Надоело сидеть, я и встал, – отвечал Измятый майор.
– Но в таком случае почему вы не написали об этом в объяснении номер один?
– Забыл, – пожимал плечами Измятый майор.
– Как же вы служите в милиции, если не помните того, что было позавчера?
– Я не забыл, а просто не придал этому значения, – поправлялся майор.
– А по-моему, вы путаетесь в показаниях, потому что на самом деле не стояли у окна и не сидели за столом. Вы занимались чем-то другим, – строго говорил бумажный сыщик и переходил на крик: – Чем вы занимались?!
– Да пошел ты, – отмахивался Измятый майор. Все происходящее казалось ему какой-то
неумной игрой.
Бумажный сыщик записывал. Все оговорки, неточности и невежливые словечки Столетова он потом цитировал в своих рапортах. Прямодушный майор выглядел в них какой-то гориллой в милицейской форме, которая бьет задержанных, потому что экономит на покупке боксерской груши.
Все, все! Я больше ни слова не скажу об этом никчемном Вкуснятишке! Если я еще раз случайно упомяну его имя в этой книжке, можете его вычеркнуть самым жирным фломастером.
Глава IX.
Не канифоль мне мозги, папик
Блинков-младший тщательно изучил заложенные страницы сипягинского альбома. Он с закрытыми глазами помнил каждую деталь, даже ненужные надписи. «Лист 64. Гостиная, общий вид. Чертила Чарторижская». (Эта чертила Чарторижская представлялась ему с хвостиком и с аккуратными позолоченными рожками).
Оставалось пойти в особняк банкира Бука-шина и проверить все возможные места, где мог оказаться тайник фальшивомонетчиков. Но О.О. Капусто уехал с майором в Псков как свидетель по делу Роберта Портянкина. Вместо него виллу охранял незнакомый С. В. Кукушкин. Объясняться с ним было бесполезно. Этот СВ. Кукушкин был до тошноты образцовый охранник. Он, похоже, не знал других слов, кроме «Прошу вас покинуть охраняемую территорию».
Наталья Константиновна привезла обратно старого доброго О. О. Капусто. До сих пор Блин-ков-младший легко находил с ним общий язык и надеялся, что охранник пустит его в банкирский особняк.
Как только Наталья Константиновна ушла, сообщив о печальной судьбе Измятого майора, Блинков-младший взял фонарик и вышел в темный сад.
Черные рваные тучи неслись по небу, то и дело совсем закрывая тощенький месяц. Тогда наступала такая темнота, что не было видно собственных рук.
Свет у Натальи Константиновны не горел. Значит, она пошла к Энни, а у той из окна видна калитка. Блинков-младший не хотел, чтобы они знали о его визите к О. О. Капусто. Ждать, когда Энни с мамой улягутся спать, не было возможности. Капусто ведь тоже может лечь спать. Не включая фонарика, Блинков-младший ощупью добрел до забора, перемахнул во двор к соседям и вышел на улицу через их калитку. Его никто не заметил. Соседи приезжали только на выходные.
Старина Капусто не спал. Как только Блинков-младший подошел к воротам виллы, где-то наверху зажужжал моторчик телекамеры.
– Знаешь, куда идти? – спросил металлический Капустин голос из динамика. – Первый этаж, первый коридор налево. На двери написано «Контроль за периметром».
Щелкнул замок, и Блинков-младший вошел
на виллу.
В «Контроле за периметром» было, как в центре управления космическими полетами. О. О. Капусто восседал среди экранов, пультов и видеомагнитофонов. На расстеленной газетке лежали детали его газового… нет, боевого «Макарова»! Уж боевые-то патроны от газовых любой отличит. А патроны лежали россыпью, и Капусто любовно перетирал их тряпочкой.
– Мы с Никифоровым на время поменялись, – ответил он на немой вопрос Блинкова-младшего. – У нас же не у всех газовые пистолеты, а половина на половину. По шпане стрелять – газовый даже лучше.
Вид у охранника был очень воинственный: тельняшка-безрукавка с голубыми десантными полосками, на поясе наручники и здоровенный нож. Бугристое от мускулов плечо украшал кривовато вытатуированный парашют – эмблема вдв.
– Жалко майора, – продолжал Капусто. – Приезжаем, а у него в кабинете сидит хомяк, щеки – во! – на погонах лежат. Капитан, а на майора как начал орать! Нас с Натальей Константиновной выставил в коридор, но я через дверь все слышал: «Вас отстранили от дела! Почему вы после этого были в поселке да еще и человека задержали?!» Майор мне потом все объяснил в общих чертах. Мы же с Натальей Константиновной его домой отвозили. В общем, если не найти клише, майору амба. Уволят из органов. Какой там у тебя альбом? Тащи сюда, будем вместе смотреть.
– Я так все помню, – сказал Блинков-младший. – Вы были при обыске? Знаете, где милиция искала?
– А то! – подтвердил Капусто. – Я же был понятым. Двенадцать часов за ментурой ходил по всему дому. Мозоли набил, честно. Бригада шесть человек, миноискатель, собака. Нашли охотничье ружье незарегистрированное. Но у банкира их штук пять, разрешение вообще-то есть, только это ружье за ним не записано. В общем, ерунда, – заключил Капусто, ловко вдавливая патроны в обойму. Вставил обойму в рукоятку пистолета и поднялся. – Ну, пошли?
И они пошли.
Закладок в альбоме Сипягина было ровно сорок. Но подходящих для тайника мест – больше двухсот. На одном только листе пятьдесят шесть («Коммуникации санузла номер четыре») было восемь раздвижных панелей, открывавших доступ к трубам гидромассажной ванны. Насколько помнил Капусто, милиционеры добрались только до четырех панелей, а про остальные даже не поняли, что они открываются.
В общем, обыск – это скучная, нудная и в буквальном смысле грязная работа.
Блинков-младший с охранником провозились до утра. Оба выглядели так, будто ими вымыли полы во всем особняке, причем полоскали их все время в одной и той же грязной воде.
– Шабаш, – сказал Капусто, вытирая грязное и мокрое лицо подолом грязной и мокрой тельняшки. Ни лицо, ни тельняшка от этого совсем не изменились. – Пойдем мыться-стираться.
В подвале особняка была целая прачечная: две стиральные машины, гладильная и набор утюгов. Они разделись и побросали в стиральную машину все, включая кроссовки. Капусто запрограммировал ее на самый жестокий режим: двойная стирка с кипячением. И они пошли в душ, чтобы смыть грязь, а потом в бассейн, чтобы смыть усталость.
Читателям, которые не бывали на вилле банкира Букашина, трудновато себе представить, как на его участке помещается и особняк в тысячу квадратных метров, и поле для гольфа, и бассейн, и еще много всякой всячины, о которой здесь не упоминалось. Например теплицы, где для банкира выращивали экологически чистые фрукты, щитовой домик для прислуги и щитовой домик-раздевалка у бассейна, котельная и даже индюшатник, оставшийся от прежнего хозяина виллы. Тот разводил индюков не для пропитания, а по душевной склонности, как другие разводят голубей. Так вот, включите воображение и представьте себе стадион с футбольным полем, беговыми дорожками и ямой для прыжков. Увеличьте это вдвое, и получите размер букашинского участка. Докричаться из одного его конца до другого было невозможно.
