– Не валяй дурака!
– На помощь!
– Убегай скорее!
Северная сторона площади еще освещена. Оконные рамы, выступающие замковые камни сводов отбрасывают широкие тени, а печные трубы образуют на шиферных крышах огромные теневые поля в восточном направлении. На западе же между двумя застывшими друг против друга и разделенными по центру печной трубой ниспадающими шиферными склонами стоит солнце. Труба явно мешает потоку света, но нельзя считать, что она заслоняет солнце.
Крыши перед этими склонами, находящиеся в собственной тени, производят впечатление, что от них исходит холод, поскольку они слишком наклонены по отношению к свету. Печные же трубы одиноко торчат, устремляясь в небо.
Поражает краснота старинных кирпичей. Карнизы дали усадку и накренились.
Воскресенье – остров Сен-Луи
Вид через парапет моста Мари в западном направлении. Небо закрыто тучами. Над Дворцом правосудия вырастает сливового цвета стена дождя, перемешивающегося с градом. Только что светило палящее солнце и поэтому душно. С моста можно дотронуться до веток огромного старого платана, растущего среди камней набережной и накренившегося в сторону реки. Он весь стоит покрытый только что проклюнувшимися свежими и блестящими красновато-зелеными листочками. Наряду со старыми шаровидными плодами на его видавших виды ветвях на фоне ненастного пурпурно-голубого неба видны маленькие желтые и частично багровые завязи.
Ноги многочисленных прохожих шлифуют покрытие моста и набережной. Люди почти не разговаривают. Лотки букинистов открыты, организуя образование на ходу. Один продавец стоит на мостовой и следит за тем, чтобы никто ничего с собой не прихватил. Прямо посреди толпы на низеньких двойных скамейках спиной к спине сидят пожилые люди.
Сидят и подростки, небрежно перебросив руку через подлокотник. Дети, запрокинув голову, смотрят прямо в лицо прохожим. В детских колясках видны личики спящих глубоким сном младенцев с капельками пота на лбу.
От отхожих мест, перед которыми, зажав носы, выстраиваются целые очереди, на версту распространяется зловоние.
Возле острова стоят лодки, оборудованные под прачечную – три соединенных корпусами и удерживаемых канатами судна с высокими черными и изъеденными ржавчиной жестяными дымовыми трубами, которые возвышаются над всей территорией возле моста. Антресоли наверху открыты. Через волнистую же металлическую сетку видны натянутые рядом друг с другом веревки для сушки белья. На уровне ватерлинии под зеленоватой крышей из толстого стекла находится сама прачечная. Там что-то целыми днями дребезжит и вибрирует в такт работающим стиральным машинам и беспрерывно следующим друг за другом выбросам пара из дымовых труб.
Терраса с различными горшечными растениями и развешанными на крюках цветочными горшками. На железном садовом столе стоит клетка с сизым красноголовым постоянно чистящим перышки попугаем. Появились две черные большие собаки и стали сверху наблюдать за снующими за парапетом прохожими.
Трое ребятишек, один меньше другого, тихонечко, тесно прижавшись друг к другу, стоят на высоком парапете возле рыбака, который, скорее всего, и поднял их туда. Большинство рыбаков ловят рыбу с плоских лодок, привязав их к буйкам – запаянным канистрам из-под бензина – или к воткнутым в грунт пестрым штангам.
Со стороны фасадов домов напротив церкви Сен-Жерве едва просматриваются нежные цветочки тополей. Рыжий котенок, пристроившийся на дереве и чем-то с азартом лакомящийся среди молодой зелени.
К берегу ведут широкие, выложенные булыжниками пандусы и крутые лестницы. Камни тонким слоем покрывают влажные, оставшиеся после наводнения илистые отложения, перемешанные с цветочной пыльцой и платановыми семенами. По ним можно передвигаться почти бесшумно.
Под первой аркой моста Мари на деревянных козлах сохнут перевернутые кверху дном свежеокрашенные лодки. В своды, стены опор и переднюю часть волнорезов вделаны железные кольца и цепи, а в воду свисают старые тросы. Проходу мешают остатки затонувшего раздавленного понтона. Вода течет медленно, образуя цепкие пенящиеся водовороты.
Май 1941 года
Крыши – квартал Сен-Жермен
Вид из окна отеля. Бездонное небо уходит ввысь. На западе, куда можно посмотреть лишь вывернув шею и тесно прижавшись лицом к оконному стеклу, разливается усиливающаяся с каждой минутой золотисто-огненная краснота. Совсем далеко на юге проступают широко раскинувшиеся с усеченными и плоскими вершинами горы. Над крышами полный штиль. Не видно ни облачка.
Громадный старый отель с многочисленными двориками и низкими пристройками. Крыши частично покрыты цинком. Выступающие толстые швы на них располагаются на произвольных расстояниях друг от друга. Они чередуются с матовым сизового цвета шифером, не отражающим лучи заходящего солнца. Массивные печные трубы, выложенные из кирпичей и обложенные тесаными камнями, величественно возвышаются над коньками крыш. За ними виден лес темных проржавевших концов труб со всевозможными кожухами и колпаками.
Весь горизонт – за отелем жмутся друг к другу другие крыши – усеян сотнями подобных стержней и алебард. Крыши везде имеют изломанные линии и пристроены к мансардам. Они изобилуют различными открытыми люками, слуховыми оконцами, которые прячутся за массивными голыми трубами каминов. Настоящие навесы из листьев деревьев тоже со всей справедливостью следует отнести к этому миру крыш.
Отдельные полностью распустившиеся каштаны наполняют дворы неповторимым ароматом. Жирный неуклюжий голубь пытается проникнуть под каштановую крышу. Но там уже облюбовали себе место несколько ласточек. Они объединились и устремились на пустынную улицу, заглушив своими громкими криками все остальные шумы.
Позади леса печных труб возвышается элегантный, отделанный золотом купол собора Дома инвалидов, овеянный ветрами и омытый многочисленными дождями, но сохранивший свое непередаваемое свечение. В промежутке стоят вертикальные колонны с гирляндами.
Солнце на западе осветило еще одну большую группу облаков и внезапно перебросилось на нетронутые им до той поры крыши домов. Теперь красным золотом стали гореть отдельные печные трубы, люки, слуховые оконца и шиферные панели. Перед тем как окончательно закатиться, солнце на некоторое время коснулось и водной глади. Даже на дороге разлились языки бронзового света, и плечи аббата, пересекавшего ее, окрасились золотом.
Лето 1941 года
Завоеванное министерство
Ограда – сплошь копья с позолоченными наконечниками высотой в человеческий рост – установлена на каменном основании. Передняя часть двухэтажного домика проходной служит караульным помещением для полдюжины молодых солдат люфтваффе.
Слышатся звуки рояля. Пианист в форме с ремнем на поясе и в полной экипировке пытается подобрать мелодию популярной песенки, услышанную им накануне на Монмартре. Рядом с ним сидит, задумчиво подперев щеку, его товарищ, постукивая время от времени по одной из басовых клавиш кончиком мундштука своей трубки, которую он держит в другой руке. Из смежной комнаты им отвечают душераздирающей зевотой. Все плавает в облаках сизого табачного дыма.
