Среди них была и маленькая, широко улыбающаяся вьетнамка с сильно выдающимися ключицами, печальными желтоватыми глазами, как у побитой собаки, и кудрявой головой.
«Не скалься столь восторженно и спрячь свои белые зубы. Мне сегодня не до таких, как ты», – глядя на нее, подумал «он».
Тут в комнату вошли сразу три молоденькие девушки. Все они были очень худы, с вытянутыми лицами, как будто подавляли неожиданно подкравшуюся зевоту.
«Стоп, стоп, стоп! Достаточно! Закройте дверь, пожалуйста», – мысленно взмолился «он».
Этого действительно вполне хватало, так как небольшое помещение не позволяло устроить смотрины для большего числа кандидаток. В нем и так уже было невозможно развернуться, а касания к телу при такой жаре удовольствия не доставляли. К тому же угнетающе действовала воцарившаяся тишина – ни смешка, ни шепота. Слышалось только шуршание шелковых платьев и тихое поскрипывание туфелек.
Внешность ни одной из них ему не понравилась. Стоя у стены, они так странно смотрели своими подвижными глазками, переводя взгляд с потолка на мысы своих серебряных туфелек. При этом одна приоткрыла свое кимоно, продемонстрировав тупо смотревшие в разные стороны груди и растянутый пупок.
Взгляд у них был отсутствующий, словно они находились в сумеречном состоянии под действием хлороформа. Их вымученные улыбки то появлялись, то исчезали. При этом губы то складывались в трубочку, то снова вытягивались.
Между тем девушки все прибывали и стояли уже в два ряда, а затем быстро и почти бесшумно стал формироваться и третий.
«Что это за старое-престарое лицо там? Прямо как у дракона на Масленицу!» – удивился «он».
Они явно намеревались его одурачить, подсовывая ему необученных резервистов и ландштурм
[26]. Ранее «он» оценивал численность постоянного состава максимально в двенадцать дам, но теперь же перед ним стояло уже более двадцати.
«Мадам! Госпожа администраторша! Это уже слишком!» – мысленно взмолился «он».
Тем временем дамы продолжали прибывать, а поскольку места в комнате уже не хватало, то они стали возлегать в различных позах на сине-зеленом ковре перед первым рядом.
«Прямо как для групповой фотографии, – подумал «он». – Так и хочется сказать: „Приготовились! Снимаю!“»
Их становилось все больше и больше. До них можно было уже дотронуться рукой. И все это плавало, как в тумане, в каком-то неестественном свете, словно за запотевшим стеклом тропического аквариума.
«Он» плеснул себе шампанского, поднес его ко рту, но пить не стал и, почесав себе голову, подумал: «Вот оно, подлинное проклятие Парижа».
Ему захотелось выйти обратно на улицу, тем более что перед дверью стояли всего три женщины. Немного поразмышляв, «он» пришел к выводу, что торопиться не стоит. Ведь бегство означало бы потерю собственного достоинства.
«Предложение явно опережает спрос», – пронеслось у него в голове, и ему захотелось озвучить эту мысль:
– Мадам… Предложение превосходит… – начал было «он», но с горечью обнаружил, что забыл, как будет по-французски «спрос».
Тогда ему не осталось ничего другого, как пролепетать:
– Мне нужно кое-что… Я чувствую себя не в своей тарелке…
Однако его не поняли. У женщин лишь больше нахмурились брови, их взгляд стал более отрешенным, а блестевшие плечи опустились.
В этот момент «он» заметил в третьем ряду позади всех девицу с большим вульгарным ртом. Ему она запомнилась с последнего визита. К тому же эта женщина была единственной, кто иногда бросал на него открытый взгляд. Но его смущали ее слегка бегающие глаза.
«Это, конечно, не первоклассная дама, скорее наоборот, но она, по крайней мере, не задает ненужных вопросов. Но как дать ей знать?»
Такие мысли пронеслись у него в голове, и «он» поднял было уже руку, чтобы указать на нее, как вдруг подумал, что тем самым может обидеть других прелестниц. К тому же имя его избранницы начисто вылетело у него из головы.
«Как же ее зовут? – мучительно вспоминал „он“. – Ивонна? Иветта? А может быть, Мадлен?»
Но тут случилось чудо. Казалось, что женщина действительно прочла его мысли. Тихо проговорив «пардон», она слегка пожала плечами и стала продираться сквозь ряды своих подружек.
Ситуация сразу же разрядилась, и остальных женщин как ветром сдуло. Они просто повернулись кругом и вышли из комнаты. Те, что лежали, тоже поднялись, блеснув рукавами своих нарядов и пряжками поясов, и в мгновение ока помещение опустело. Только на лестнице стали слышаться их голоса, да и те вскоре утихли. Причем никто при этом не смеялся.
Тем временем девушка села ему на колени и нежно проворковала:
– Вы меня узнали?
Возвращение из Фонтенбло
По прямому как стрела отрезку пути поезд плавно мчался сквозь леса. Полянки были окутаны голубым туманом. На дубовых листочках преобладал коричневатый оттенок. В некоторых местах они уже засохли. Бесконечные аллеи, на которые красиво падали тени с каким-то сказочным фиолетовым оттенком, казалось, спешили навстречу железнодорожной насыпи, чтобы поделиться с ней частью своей листвы. Небо на западе еще освещалось лучами заходящего солнца. Они медленно гасли, уступая дорогу притаившейся в лесах ночи.
Бездонное ясное небо жило своей жизнью, играя только ему одному свойственными красками. Огромные вороны нестройными рядами куда-то спешили вдоль отвесной стены из листьев, и создавалось впечатление, что они на протяжении всего этого жаркого дня не имели иной цели, как достичь опушки бескрайного леса.
В купе душно и царит полумрак, а загорелые и красные лица попутчиков пышут набранным в течение дня жаром. Багажные сетки до отказа забиты ранцами и противогазами. В специальном, зарезервированном купе для курьеров в вагоне первого класса, тесно прижавшись друг к другу, сидят немцы в гражданский одежде и две француженки. В Париже им предстоит провести всего одну ночь, но они еще об этом не знают. На следующее утро их ожидает командировка в город Сен-Мало.
Рядом едут солдаты, опустив свои зады на обитые плюшем сиденья, в результате чего стрелки на коленях их пошитых из грубой ткани форменных брюк критически натянулись, грозя вот-вот лопнуть.
Один из сидящих в купе, разместившись у окна и насвистывая, непрерывно проводит рекогносцировку местности. У него высокий лоб и дерзкий орлиный нос. Другой же, как выяснится позже, юный студент из его родных мест, постоянно потеет, стонет и то и дело касается своими острыми коленями француженки, на почве чего между ними уже давно начался конфликт. Несмотря на свои извинения, студент старается всех отпихнуть, чтобы получить больший простор.
