В ее свете кукурузное поле представляется армией клинков и направляющих рельс, которой противостоят большие деревья на берегу. Они кажутся неестественно огромными и какими-то отрешенными. Толща стеблей и деревьев превратилась в единую глухую массу. То тут, то там выглядывает кусок белой стены или окна, от стекол которого отражается лунный свет.
В разрывах деревьев видна река и поросший травой берег. В нескольких метрах впереди на тропинку со стороны реки поднялась женская фигура, натягивающая на бегу свою одежду, и скрылась в кукурузе.
Тропинка заканчивается возле грохочущей мельницы. Там еще работают. Выходящий из щелей ее двери свет кажется таким плотным, что его хочется пощупать. Постепенно он смешивается с лунным, который освещает окрашенную в белый цвет стену.
Колхозы
Сельскохозяйственное производство. На окраине каждой деревни рядом с центральной улицей расположены так называемые правления колхозов. Перед ними сооружены широкие площадки, на которых поднимаются в воздух столбы пыли. Эти площадки с четырех сторон окружены длинными и узкими двухэтажными деревянными зданиями, обмазанными глиной. Крыши у них соломенные. Кирпич и шифер используются редко. Окна маленькие, а стекла в основном разбиты. Над всем этим возвышается длинная и ловкая рука колодца-журавля, касающаяся тонкой башенной опоры, перед которой натянуты веревки для сушки белья.
На этой широкой площади едва различаются фигуры нескольких исхудалых подростков с высоко поднятыми плечами. Руки они держат в карманах застиранных и коротких полотняных штанов, трепещущих на ветру. Мальчишки воровато оглядываются и направляются к стреноженному в серых яблоках жеребенку.
В углу всего этого комплекса расположен парк машин, брошенных из-за отсутствия горючего. Там находятся один или два трактора с блестящими шестернями и зубцами, сенокосилка и куча набросанных друг на друга плугов. Время от времени оттуда доносятся удары молотков сухощавых мужчин в одежде цвета хаки, возящихся возле одной из машин. Один из них лежит спиной на земле, высоко задрав колени. Бледные лица других рабочих повернуты в сторону входа в правление. Там к забору между плодовыми деревьями привязаны две лошади. Рядом с ними стоят полицейские в касках, синевато-зеленых плащах и с карабинами на плече. Вокруг них собралась толпа женщин и детей.
В центре площади, выложенной булыжником, находится зернохранилище – небольшое, практически лишенное окон сооружение. Перед ним расположен земляной пандус. Проходящий мимо человек может различить в тусклом свете единственной лампочки и среди толстого слоя соломенной пыли конусообразные кучи зерна, а также наполовину наполненные мешки, о которые облокачиваются несколько крепких голоногих крестьянских девушек с платками на голове.
Одна из них зевает, а остальные громко смеются. Они потешаются над словами какого-то подростка, расположившегося перед ними и что-то рисующего пальцами ноги на рассыпавшемся зерне.
Внезапно чихая и кашляя, оставляя за собой клубы пыли, разогнав стаю гусей, на площадь въезжает бортовая машина. В кузове, вытянувшись во весь рост, стоит, чем-то напоминая офицера из автомобиля на мосту, пухлый человек в коричневой униформе. У него красное, залитое потом лицо. Шеи совсем не видно. Бычий затылок. Машина, за рулем которой сидит парень в черной рубашке с длинными рукавами, останавливается возле пандуса, и господин начальник лагеря, демонстрируя потные пятна под мышками и перескакивая через две ступеньки, поднимается по лестнице.
В легкой дымке под безоблачным сияющим небом протянулись бескрайние пшеничные поля. Глубокая колея на твердом, как камень, покрытии дороги с большими комьями земли по краям.
Большая часть урожая уже убрана, и на одинаковом расстоянии друг от друга стоят снопы, обвязанные соломой. Просматривается убегающий вдаль фронт еще не скошенной пшеницы, вымахавшей с человеческий рост. Там то и дело мелькают сотни женщин с платками на голове. Доносится гомон их голосов.
С более близкого расстояния видно, что трудятся в основном молодые голоногие девушки, которые, низко нагнувшись, срезают маленькими серпами колосья. Время от времени кто-то из них выпрямляется и, потянувшись, затягивает песню, а затем снова принимается за работу.
Единственный изможденный мужчина за ними не успевает. От предложенной сигареты он отказался. Молчаливый, разговаривающий сквозь зубы старик. Работница со словно дубленой кожей отвечает, даже не выпрямившись.
Позади безостановочно продвигающихся вперед цепочек жниц следуют одиночные женщины, которые вяжут и укладывают снопы. Они набирают целые охапки скошенной пшеницы, крепко прижимают их к груди, а затем при перевязке становятся на колени.
В тени пирамид снопов отдыхают маленькие дети. Неугомонно чирикают стаи воробьев и поют жаворонки. Постоянно дует ветер, и шныряют прилетевшие с реки стрекозы.
Неподалеку от огромной копны сена на опушке леса в сопровождении нескольких эсэсовцев расположились на пикник стенографистки из особо охраняемой зоны номер один. Затем они стали загорать, растянувшись на солнышке и поблескивая стеклами солнцезащитных очков.
Связник в прорезиненном плаще застрял на своем мотоцикле посреди возвращающегося домой коровьего стада.
Рассерженная пара важных инспекторов едет из дальних краев в двуколке вдоль поля с отливающей золотом стерней. Их взгляд выражает готовность высказать негодование, если какой-нибудь встречный солдат не поприветствует их как союзников.
Восточная Пруссия и Берхтесгаден
[36], 1943–1944 годы
В дебрях Юго-Востока
Большую карту Балкан масштабом 1:1 000 000 «он» повесил на стену у себя за спиной. Все время поворачиваться на стуле или вертеть головой назад было неудобно. Однако все другие стены уже оказались завешанными другими картами. Причем наибольшее место занимала огромная карта Востока. Но обстановку на Восточном фронте «он» не отслеживает уже несколько дней.
Вокруг большой карты при помощи машинки для скрепки бумаг пришпилены различные вырезки из газет. Среди них и публикация в еженедельнике «Дас Райх»
[37], где с помощью стрелок и штриховки были обозначены все народные движения и зоны их влияния со времени начала переселения народов, когда готы были в Дельфах.
