Интересно, кто изобретает столь «прелестные» кодовые наименования для различных операций по борьбе с бандформированиями? При этом фантазия изобретателей является поистине неисчерпаемой. Помимо вышеназванных стоит упомянуть и такие, как «Лесной шум», «Осенняя буря», «Снежный вихрь» или «Облавная охота».
Этим занимаются различные начальники оперативных отделов. Причем все они стараются привнести в них некое лирическое эмоциональное содержание. Один не оставил в покое не только розочку, но и извивающуюся на разогретой скале гадюку, а другой выразил явное неприятие любой попытки завуалировать содержание, придумав такие названия, как «Мясной фарш», «Собачья смерть» и им подобные. Последним, скорее всего, является баварец.
Тем не менее у всех этих названий одна прародительница – операция «Шаровая молния», проведенная в ноябре – декабре 1943 года. С нее и началось подобное творчество – огромное кольцо окружения, созданное в ходе осуществления данного мероприятия, наплодило множество более мелких колец, которые, в свою очередь, как при делении клетки, произвели на свет новые. Затем они слились и, незаметно переправившись через горы, устремились к побережью Адриатики, а затем снова направились к сербской границе.
Вместе с ними начали двигаться по карте и овалы, заштрихованные красным карандашом, обозначающие места скопления бандитов в чистых ранее областях. Причем сейчас уже невозможно установить, кто за кем движется и кто от кого очищается, а после зачистки очищается снова. При этом четко отслеживать ситуацию не разрешается – это высшему командованию ни к чему.
Громоздкая сущность происходящего, а также место сосредоточения основных усилий – все находит отражение в этих овалах.
«Главным очагом красного бандитского движения по-прежнему остается пограничная область между Сербией и Черногорией, – читал «он». – Силам главного командования Юго-Востока так и не удалось его полностью загасить. Однако красным вновь нанесен существенный урон, и некоторые их части из общего наступления выключены. В то же время в ходе мероприятий по очистке от бандитов местности силами 13-й горной добровольческой дивизии СС „Ханджар“ и 7-й добровольческой горной дивизии СС „Принц Ойген“ в Северо-Восточной Боснии, 1-го болгарского оккупационного корпуса, сербского добровольческого корпуса войск СС и русского охранного корпуса, подразделений четников кавалера ордена Рыцарского креста майора… в Юго-Восточной Сербии, а также мероприятий 162-й дивизии в Сирмии
[41], акций 21-й горной дивизии СС „Скандербег“ в Северо-Восточной Боснии и многих других окончательно решить вопрос не удалось».
Этого вполне хватало, а сам доклад не был лишен некоторой элегантности. А вот о Тито, к сожалению, имелись лишь только многочисленные маленькие комментарии, настоящий «винегрет» из небольших листочков бумаги, вырезанных большими ножницами из донесений об обстановке. Однако этот метод себя не оправдал. К тому же все эти вырезки каждый вечер приходилось собирать в отдельную папку и запирать в сейф.
О вероятном местонахождении Тито можно сказать следующее: он находится то в Боснии, то предположительно лежит в госпитале в итальянском городе Бари. В Риме Тито встретился с Черчиллем и посетил собор Святого Петра, а перед этим вел переговоры в Неаполе. Как уверяют газеты, он неоднократно бывал в городе Лисса, а сейчас прибыл в Москву, предварительно нанеся визит в русский штаб в Банате
[42]. Не раз писали также, что самолет, на котором летел Тито, потерпел катастрофу над Адриатикой, но он успел выпрыгнуть и воспользовался парашютом.
Оборудование силами дивизий временных пунктов по сбору донесений тоже результатов не дало, а использование поездов дальнего следования не представлялось возможным, так как цены на билеты не успевали за растущей инфляцией.
«Он» был вынужден сделать соответствующую подборку материалов для создания графической картины движения перебежчиков в хорватской армии. Недавно ее представили фюреру во время его переговоров с поглавником
[43]. Она пришлась весьма кстати, поскольку последние случаи были зафиксированы как раз в сентябре.
Это позволило укрепить поглавника в намерении вновь радикально вернуться на курс, проводимый усташами. Причем связанное с этим возобновление крестового похода против православных, как неоднократно подчеркивалось главным командованием Юго-Востока, не было согласовано с германским военным руководством.
Такой крестовый поход принес только дополнительные трудности для немецких войск в осуществлении охраны железнодорожных путей, не позволяя использовать наработанные по инициативе германских подразделений контакты с частями православных четников, которые до той поры вполне себя оправдывали. Одновременно стали поступать тревожные сообщения о проведении хорватами сепаратных мирных переговоров с англичанами и американцами, которым, однако, посланник К. не придавал никакого значения.
Перед лицом растущей угрозы продвижения русских консервативные элементы еще теснее сплотились вокруг поглавника, который продолжал упорствовать в своей непонятной для нас игре. В результате последний хорватский торпедный катер удрал к союзникам. По отношению к катеру выражение «перешел на сторону» не вяжется.
Подобных происшествий становилось все больше и больше, но перечислить их в этих записях в полном объеме не представлялось возможным. Поэтому «он» отметил только, что они, словно кусочки смальты в мозаике, складывались в единую картину. Но кусочки эти на самом деле представляли собой клочки бумаги с описанием происходящего, которые при проветривании помещения могли легко из него вылететь.
Передача новостей только что закончилась, но русские продолжали создавать помехи, в результате чего голос диктора непостижимым образом менялся. Гласные искажались, что придало сообщениям какое-то жуткое звучание.
Сегодня диктор, освещающий воздушную обстановку, особенно жизнерадостен. Это поневоле наводит на мысли о том, что сам он уютно устроился в кресле специального бомбоубежища и чувствует себя в полной безопасности, смакуя слова, словно пробуя на вкус мясную подливу.
«На подлете с запада замечено всего несколько вражеских самолетов», – вещает диктор.
В то же время лондонская радиостанция, наводя жуть на своих слушателей, делает многозначительные паузы. Она требует призвать преступников к ответу. Затем после очередной паузы раздается треск, напоминающий троекратное постукивание у ворот замка облаченного во все черное посланника, и слово предоставляется какому-то косноязычному голландцу.
«Он» взял за правило каждый вечер прослушивать сводки вермахта, посчитав, что это является обязательным для сотрудника, ответственного в ставке за ведение журнала боевых действий. Ведь складывалась довольно странная ситуация, когда те, кто слушал эти сводки, были лучше осведомлены о состоянии дел на фронтах, чем «он», который ежедневно по долгу службы присутствовал на обсуждении обстановки в самом главном штабе германских вооруженных сил, а также во вторых по значимости штабах видов войск. С их высоты было просто невозможно обозреть открывающийся горизонт и сразу охватить весь театр военных действий на всей его гигантской протяженности.
