Тем временем через проделанную дыру в заборе на дорогу вырвались коровы, и некоторые солдаты, закурив сигареты, нерешительно пошли за ними, чтобы загнать их обратно.
За происходящим из кухонного оконца внимательно наблюдали женщины. Тут на кухне появился солдат и попросил молока. Другой же принялся очищать свои сапоги от налипшей грязи, а еще один начал с ними торговаться, желая купить петуха, чтобы затем отправить его себе домой. Четвертый стал накачивать шины велосипеда, намереваясь сгонять на нем к ручью.
Не обращая внимания на наносимую ими грязь, комками падавшую с сапог на пол, солдаты, засунув руки в карманы и с высоко поднятыми воротниками шинелей, один за другим стали протискиваться в низкую дверь, ведущую на кухню, громыхая коваными сапогами по половицам. Женщины же покорились судьбе и с каменными лицами принесли им желаемое, вымученными улыбками отвечая на плоские солдатские шутки.
Вошедший вместе с ними крестьянин хотел было сделать им замечание, но вместо этого принялся давать советы и разъяснения. При этом соседские дети и соседи, с которыми у него отношения явно не сложились, наблюдали за происходящим, столпившись на улице.
Все солдаты оказались простодушными берлинцами – в прошлом это были рассыльные, служащие и даже академики. Однако за последние пару недель они уже успели понюхать пороха. Эти люди уже научились одним взглядом оценивать крестьянские дворы, вычленять наличие в них коров, кур и плодовых деревьев и под защитой военной формы реквизировать все, что попадалось им под руку, словно предчувствуя грядущие голодные годы. Они уже успели привыкнуть есть все, что шевелится, и забирать все приглянувшееся для своих нужд.
Вот и сейчас одни из них начали валить столбы, в то время как другие, закурив, уселись на ящики. В это время на дороге остановилась легковушка, и унтер-офицер рысцой побежал к ней. Показалась лейтенантская фуражка с серебряным шнуром, и была развернута карта. Затем машина уехала, а унтер-офицер понуро медленно двинулся назад. Оказалось, что позиция выбрана не в том месте. Поэтому солдатам надлежало все загрузить обратно, занять места в грузовике и следовать в назначенный пункт.
Рурская область, октябрь 1939 года
Защита промышленных предприятий
Жалкие и грязные луга, жнивье, бедно засеянные и наполовину затопленные поля. Кругом полно камней и везде валяются английские листовки, отпечатанные на хорошей бумаге.
Виднеются остатки букового леса, окрасившегося в осенние краски. В нем вырублена большая площадь под строительство аэродрома. На заднем плане, словно кулисы для съемки фильма, торчат трубы доменной печи, завода по производству ядовитых газов с наклонной нависающей крышей, похожего на гигантскую хижину. Перед каждой из шести огромных дымовых труб рядами посажены тополя. При этом откуда-то изнутри вырываются красные языки пламени. По ночам кажется, что они блуждают, медленно растворяясь в небе, чтобы затем показаться вновь.
От предприятия во все стороны тянутся высоковольтные линии, а над низкими домиками рабочего поселка протянута подвесная канатная дорога. И над всем этим стоит густой многоцветный дым, соединяющийся с облаками и разносимый ветрами в разном направлении, по которому часто можно легко определить направление течения воздушных масс. Причем порой этот дым занимает добрую четверть всего неба.
Здесь не бывает ясной погоды, и часто отмечаются длительные осадки в виде сажи, смешанной с туманом и дождем. Всю эту грязь с крыш домов поселка приходится соскребать при помощи лопат.
Повсюду виднеются горы бурого угля и огромные экскаваторы. При этом стальной каркас горного предприятия возвышается над лесом. Под ним непрерывным потоком идут нагруженные доверху вагонетки. По ночам же постоянно слышен скрежет и стук, а также свистки ползущих по узкоколейке паровозов.
Работы ведутся открытым способом, и поэтому здесь образовался огромный многоярусный и постоянно расширяющийся котлован. Если встать на его краю среди деревьев, то будут видны их обнаженные корни, свешивающиеся в пустоту.
Часть котлована залита водой, в которой по ночам отражается свет ламп и звезд. А по узкоколейке, с которой постоянно доносятся пронзительные звуки, неутомимо снуют паровозы, выпуская облака пара при подъеме наверх. Эти облака нехотя поднимаются к небу и постепенно растворяются в воздухе. В середине дня гремят взрывы, вздыбливая огромные массы рыхлого грунта.
Солнцу довольно трудно пробиться через толщу пара и дыма. Поэтому здесь царят бесконечные сумерки.
Под моросящим дождем в полной темноте на проселке стоит солдат. К нему приближается множество мерцающих в ночи огоньков – это рабочая смена по мокрой дороге едет на работу. Свет от фар велосипедов рабочих то и дело отражается от каски и пришитых в ряд пуговиц на солдатской шинели. При этом не слышно никаких звуковых сигналов и разговоров. Многие едут вообще без света.
Часть рабочих приветствует солдата. Навстречу им бьет луч от фар мотоцикла, предупреждающего велосипедистов, которые едут на своих дребезжащих развалюхах, о приближении устремившихся на запад загруженных гравием грузовиков вермахта.
Кнапзак
[5]
Богобоязненные средневековые представления о том, что шахт не хватает, не соответствуют действительности. К тому же католицизм, с его проповедями о положении рабочих промышленных предприятий, берлинцам просто чужд.
Первые впечатления рабочих – священник и мальчик, поющий на клиросе. Последнее соборование в маленьком деревянном черном домике, монашки, опекающие детей рабочих и водящие с ними хоровод, распятия во время крестного хода, церкви и школы, являющиеся государственными строениями.
Поселок, состоящий сплошь из низких домов рабочих, крытых черным шифером, и вечная сырость. Кованые сапоги и длинные ноги, растущие чуть ли не из живота солдат, доступные девушки.
После начала войны должны состояться первые воскресные танцы, и поэтому молодые работницы понесли свои деньги в парикмахерские. У девушек, идущих на исповедь, сплошь польские и югославские имена.
Воскресенье! Солдат из батальона воздушных аэростатов окружила толпа праздно шатающихся пешеходов. Не поддающиеся описанию крестьянские мальчишки в коротеньких штанишках, приехавшие на велосипедах из деревень позади леса. Потные прихожане, вытянутые бархатные школьные фуражки. Запомнились два блеклых, опухших и прыщавых школьника из Кёльна, снисходительно расспрашивавших солдат об их оружии. Ведь они знают все – и то, что на западе вот-вот начнется, и то, что с англичанами практически покончено, и то, что у нас есть секретное новое оружие и так далее.
Рабочие с военных заводов, мечтающие о снятии с них брони, чтобы записаться добровольцами в армию. Только они еще не определились, где хотят служить – в летных войсках или на подводных лодках. Однако один ефрейтор их разочаровал, заявив, что они физически к этому не готовы и поэтому, чтобы поправить свою физическую форму, должны принести солдатам печенье от пекаря. Тогда возмущенные таким заявлением рабочие уселись на свои велосипеды и скрылись за углом, чтобы подкатить с нескромным предложением к какой-нибудь шустрой девушке.
