Двоих дозорных он заметил издалека, стал двигаться еще осторожней, обходя их по дуге с подветренной стороны. Оба караульных скучали и не ждали гостей, погруженные в свои мысли. Волк хотел начать свою месть прямо сейчас, но человеческая натура смогла воззвать к разуму и утихомирить. Но вся выдержка полетела к чертям собачьим, как только на глазах Суворова его лисицу выволокли за загривок на улицу.
Он сам не понял, как его челюсти сомкнулись сначала на руке Жука, а потом на его промежности. Смертельные тиски зажались сильнее, когда дозорные бросились на помощь своему главе, и тот сдавлено захрипел, поняв намек альфы.
— С-с-с…тойте! — еле выговорил он, загибаясь от страха и боли. Жук смотрел в убийственные голубые глаза, сейчас сощуренные в приступе дикой ярости. Приговор или нет, но Жук хотел обеспечить себе гарантии: — С-с-с…хватите лис…
Челюсти оборотня сжались, он крутанул головой, разрывая ткань, и отскочил в сторону. Искалеченный Жук на глазах оборачивался в лиса и мгновенно стал неинтересен волку. Поделом.
Альфа искал свою пару.
Один из дозорных подбирался к нему, нацелив на него дуло пистолета, а второй бросился следом за лисицей. Рука державшего Суворова на мушке не подрагивала, но глаза ошалело метались от волка к Жуку. Стас клацнул зубами, махнув мордой в сторону бьющегося в судорогах лиса.
— Хочешь так же? — через рычание спросил альфа, и дозорный дернулся всем телом, не веря ушам. Оборотни в животных ипостасях не могли говорить — это было неслыханно! А альфа, говорящий человеческим голосом казался исчадием ада, всесильным, беспощадным. И дозорный дрогнул, убедился, что Жук бьется в предсмертной судороге, перевел дуло пистолета на второго караульного и пустил пулю. Чтобы не сдал его позорное бегство! Чтобы уцелеть!
— Забирай лисицу, позволь уйти… — мужчина торопливо пятился. А потом помчался со всех ног в сторону леса.
Волк метнулся за ним, но через метр резко затормозил, взрывая когтями землю. Развернулся на сто восемьдесят градусов, и, словно по наводке, пошел прямо к лисице. Он еще не видел ее, но чувствовал каждый метр до их встречи. Ее запах ударил в ноздри, и словно наркотик, затуманил разум.
«Она. Моя» — билось набатом в голове.
Он склонил морду к земле, утыкаясь носом в ее следы. И, наконец, нашел ее, свернувшуюся клубочком и подрагивающую. Поддел носом ее мордочку, шумно вдохнув, и дернулся от постороннего шума, вскинув голову.
— Мертв, — сказал один из мужчин, стоя уже у человеческого тела главы Бродячих. Напряженно взглянул в глаза волку и альфа громко и раскатисто зарычал, предупреждая. Он встал над лисицей, ощущая ее мелкую дрожь, закрывая собой. Но Бродячие, высыпавшиеся как горох из дома, оставались неподвижны.
И тут вперед выступил Черный, которого Суворов видел в этом сброде отщепенцев еще ребенком, повернулся к нему спиной и обратился к Бродячим:
— Жук почивает с миром! Я объявляю себя главой клана Бродячих! — он твердо посмотрел в глаза всем присутствующим. — Есть желающие бросить мне вызов?
— Раз ты такой лидер, вон, иди, с убийцей разберись! — крикнул кто-то из толпы.
— Не вопрос, вот только еще солнце не встанет, а клана Бродячих больше не будет существовать на свете. Оценивайте свои шансы правильно — это альфа, и мы все были свидетелями того, что он может…
— Справедливо…
— Черный зачетный глава будет…
— Да я не против…
Суворов не сводил глаз с Бродячих, пока Черный, кивнув своим, не повернулся к нему:
— Чтобы тут не произошло, с этой минуты прошу начать все с чистого листа. Волки и Бродячие. Пойдет? — он сделал шаг к альфе, но тут злобно зарычал.
— С-с-стой! — голос волка ропотом отозвался в рядах Бродячих.
— По рукам? — напряженно спросил Черный, стараясь не потерять лица.
— Только с-с-сунься, — пригрозил Суворов, наклонился к уже переставшей дрожать лисице и лизнул ее мордочку. Она привстала, дрожа на лапках, а волк отошел на шаг, следя за отшельниками.
Лисица, оглядываясь, медленно пошла в сторону леса. А волк не отставал от нее, активирую слух и обоняния на все сто процентов. Прислушиваясь, не сделал ли кто в их сторону и шагу. Суворов готов был вернуться и растерзать каждого, насколько хватит сил. Альфа в нем буквально требовал этого, но лисица, словно якорь, удерживала его на волнах ярости.
Суворов был на стороже и в лесу, ища за каждым кустом струсившего дозорного из Бродячих, но его запах не доносил даже ветер.
Лисица шла рядом с ним безропотно, иногда фыркая от пережитых эмоций. Волк поглядывал на нее постоянно, хоть и старался сосредоточиться на обеспечении безопасности. Но когда лисица прижалась к его боку, он замер и в лесной тишине наслаждался волнами тепла, идущими от ее тела.
Вдруг лапы лисицы подкосились, и она чуть не свалилась на землю. Суворов сам не понял, как очутился в человеческом обличии, но и не время было копаться в себе. Его две сущности лучше знали, когда уступить место одной или второй…
Он нащупал толстую палку, оперся на нее, как на импровизированный костыль, вставая. Бережно поднял лисицу на ноги и пошел к машине. Она доверчиво прижалась к его груди, спрятав мордочку под его рукой, и закрыла глаза.
— Прости, — тихо сказал гордый альфа, понимая, что он виноват во всем случившемся. Ее несчастный и замученный вид резал по живому. Но больше сказать он ничего не смог, прижал ее еще ближе и увеличил скорость.
А подойдя к кусту, под которым спрятал свои вещи, бережно положил ее на траву.
— Выбери одежду, — сдавленным голосом сказал он, помедлил, а потом отвернулся. Закрыл глаза, глубоко вдыхая запах любимой женщины. Но привкус железа во рту дразнил аппетит волка, и он на секунду отлучился к машине, чтобы прополоскать горло. Повернулся к кустам, у которых оставил лисицу, и встретился с зелеными глазами Кати.
В его рубашке она была такая беззащитная, такая нежная, что вызывало одно чувство — защитить от всего мира. Голые ноги пробуждали аппетит другого рода, и щеки девушки за секунду запылали краской, и она отвернулась, встряхнув головой.
Альфа медленно, не стыдясь своей наготы подошел сзади и положил руки на плечи. Не говорил ни слова, только слегка поглаживал кожу через ткань рубашки. Пока Катя не двинула нервно плечами, стряхивая руки. Повернулась, старательно глядя в его глаза, кусая губы, бегло осматривая его лицо. А он смотрел на ее губы и вспоминал их мягкость и страсть…
— Отвези меня домой, — сглотнув неуверенность, попросила она.
— Что? — не сразу осознал услышанное альфа.
Девушка захлопала ресницами, расстроено, а потом еще раз повторила свою просьбу:
— Отвези меня домой, — и с надрывным нажимом добавила: — Пожалуйста.
Суворов посмотрел на ее встрепанные рыжие волосы, заглянул в встревоженные глаза, остановился на маленьких, но упрямо поджатых губах. Прошелся вниз по женскому силуэту и замер на голых ногах. И понял — он не отпустит ее. Даже на час, на полчаса, на минуту.
