Иначе бы она не обратилась ко мне.
— Он сказал, чтобы я позвонила вам. Сказал, что вы поможете, — подтвердила мои мысли Аида. — Он… погиб.
Жаль…
Хороший был человек.
— Где вы?
— Эр-Рияд.
— Скоро буду.
Шесть часов спустя
Аида
— Нет! Так нельзя! Остановитесь! — сорвалось с моих губ, вместе с пробуждением.
Не собиралась спать, но бессонная ночь в бегах дала о себе знать, меня вырубило там же, где сидела — на гостевом диванчике в кабинете отца. Снились кошмары. От этих же кошмаров я и проснулась. За окном вовсю светило солнце, а контрольно-пропускных пунктов перед посольством стало два. Второй устроили сподручные аль-Алаби. Да, вот так нагло и бессовестно, совершенно не считаясь с законами и моралью, они безнаказанно останавливали и обыскивали всех, кто входил и выходил из посольства. Самое безумное: никто их не останавливал. Местные власти будто впали в спячку, закрыв на всё глаза. Не менее обидным оказался и тот факт, что управление посольства тоже не собиралось придавать огласке происходящее, опасаясь возможной конфронтации в будущем. В общем, нафиг никому не сдалась дочь бывшего посла. Почему бывшего? Да потому что мёртвый посол — уже не посол. Никто. Документальное подтверждение данному факту я получила немного позже моей первой встречи с Амиром аль-Алаби. Тогда же удалось связаться не только с тем, кому велел позвонить отец, но и с Ясминой. С ней действительно всё было в порядке, если верить её словам, женщина отправилась улаживать процедуры, связанные с нашим общим несчастьем. И единственное, что ещё напоминало о жизни господина Александра Демиркана в этих стенах — временное разрешение оставаться здесь. Его лимит, к слову, тоже был не особо надёжным и долгим. Вошедшая после моего пробуждения референт отца прямо заявила об этом:
— Мы держим свою позицию, как можем, однако на нас слишком давят. Сами знаете, их влияние… Таким, как аль-Алаби, не отказывают, — услышала я, словно дежавю. — Госпожа Аида, необходимо срочно придумать выход из ситуации, иначе… — запнулась и не стала договаривать, опустив взгляд.
— За мной приедут. И заберут отсюда. Но мне нужно ещё время, — отозвалась я максимально нейтрально.
Кого старалась убедить: ту, к кому обращалась, или себя — тот ещё вопрос.
Алихан обещал приехать, да.
Но успеет ли?
— Боюсь, времени остаётся едва ли до конца сегодняшнего дня, — вздохнула женщина, присела рядом со мной, взяла за руку. — Мне очень жаль. Я соболезную вашей утрате. И всё понимаю, поверьте. Мы, правда, делаем всё, что можем. Но поймите, госпожа Демиркан, у нас тоже есть дети. И мы хотим вернуться домой, к ним, обнять их, живых и невредимых, — сдавила мою ладонь, участливо взглянув мне в лицо.
А у меня в груди словно чёрная дыра образовалась. Ни вдохнуть. Ни выдохнуть. Кислород застрял в лёгких, оседая горькой тяжестью и болью. Прикосновение я разорвала. Поднялась на ноги.
— Я понимаю. Всё понимаю.
Да, трусливо сбежала. За неприметную дверь у книжного шкафа, ведущую в небольшую уборную. Там, включив ледяную воду, я долго умывалась, бездумно смотрела на своё жалкое отражение, стараясь не поддаваться подступающей истерике. Хотелось всё крушить, кричать во всё горло, сойти с ума. Неимоверных усилий стоило запихнуть все эти неуместные желания куда подальше, и сосредоточиться не на себе, не на своих чувствах. Об отце тоже старалась не думать. Как и о той колючей тьме, что воцарилась в моей душе.
— Очень хорошо всё понимаю, — криво ухмыльнулась я своему отражению, вспомнив разговор.
Сумка с вещами была тут. От вчерашней одежды — перепачканной и помятой, придающей мне вид бездомной бродяжки, я избавилась. Чёрная блуза с коротким рукавом и самые обычные брюки с завышенной талией едва ли способствовали образу завидной невесты, но хотя бы спутавшиеся растрёпанные волосы я собрала, как следует, с особой тщательностью. Простые, незаурядные действия, как ни странно, помогали обрести подобие спокойствия. Вернувшись в кабинет, я даже сумела выдавить из себя виноватую улыбку для той, кто до сих пор там находилась. А вот дальше улыбаться я перестала. Сжав ладони в кулаки, втянув в себя побольше воздуха и набравшись храбрости, я стремительно направилась на улицу, к Амиру аль-Алаби.
Тот, кто сделал всё возможное и невозможное, чтобы стать мне кровным врагом, своё дежурство перед посольством не оставил. Разве что переместился с улицы в салон машины, из которой особо не спешил выбираться при моём появлении. Впрочем, я тоже близко подходить к арабам не стала. Остановилась в двух шагах перед резными прутьями. Младший сын Валида лениво выпрямился, оказавшись на улице, и скрестил руки на груди, мрачно уставившись на меня с едва заметной усмешкой. Заговаривать первым, по всей видимости, не собирался.
— Мы можем договориться, — не выдержала я затянувшейся паузы и невольно поморщилась, заметив, как его люди останавливают подъехавшую машину.
В салоне находилось двое — мужчина и женщина, оба мне незнакомые. Невзирая на последнее, начался допрос и досмотр.
— А зачем нам договариваться, госпожа Аида? — издевательски уважительно протянул Амир, взглянув в ту же сторону, куда и я смотрела. — Отсюда у тебя лишь одна дорога. Как видишь, она принадлежит мне, — махнул рукой на происходящий беспредел и шокированных незнакомцев. — Рано или поздно, так или иначе, но ты всё равно покинешь своё убежище, а затем попадёшь прямиком в мои руки, — заулыбался широко и довольно.
Меня же внутренне передёрнуло.
— Какой же ты… — скривилась.
— Какой есть, — равнодушно пожал плечами. — Свыкайся с этой мыслью, драгоценная моя невеста, почти жена, — повторно усмехнулся. — Чем скорее усвоишь, тем легче будет перенести всё остальное, что тебя ждёт в ближайшем будущем.
Вот тут я насторожилась.
— И что же меня ждёт в этом твоём ближайшем будущем?
Усмешка мужчины превратилась в хищный оскал.
— Выходи. Узнаешь.
Помотала головой, рефлекторно обхватив себя за плечи в защитном жесте. И тут же одёрнула себя, отвесив мысленного пинка. Нельзя показывать свою слабость. Он не должен с такой лёгкостью влиять на меня, ни в коем случае. Иначе я уже проиграла. Ещё до того, как начну сопротивляться.
— Не выйду. Сперва договоримся.
Скалиться Амир перестал. Лицо преобразилось в считанное мгновение. Окаменело. Широкие плечи от пронизывающего их напряжения, казалось, стали ещё шире прежнего. А ярость, вспыхнувшая в тёмно-карих глазах, чувствовалась столь ярко и опасно, что я невольно отступила ещё на шаг назад.
— Очевидно, ты всё ещё не поняла, дочь посла, — отчеканил злорадно мужчина. — Или я недостаточно убедителен? Твой дом, твоя семья… У тебя нет никого и ничего, что защитит тебя от меня, дочь посла. На что ты надеешься? На них что ли? — устремил взор на здание за моей спиной. — Они тебе не помогут. Все ваши жалкие потуги — лишь отсрочка неизбежного. Усугубляют последствия.
