— Я понимаю, почему ты этого хочешь. В самом деле понимаю. И я не против. Наоборот. Но тебе не стоит опасаться за свою безопасность. Я учёл промахи не только Альпа, но и свои тоже, — проговорил он вкрадчиво. — Элиф и Метин наказаны, больше они тебя не побеспокоят, можешь забыть о них. От Амира мы тоже скоро избавимся…
Кажется, он собирался добавить что-то ещё, однако со стороны дома послышалась чья-то громкая ругань, и мы оба отвлеклись. По мере приближения к дому, ругательства становились всё более чёткими, голос — вполне знакомым, а на террасе появилась хихикающая Лали, удерживающая на руках щенка. У неё-то Алихан и поинтересовался по поводу того, что происходит.
— Щенок помочился на мамины туфли, — поведала девушка, стремительно спустилась по ступенькам. — Туфли в этот момент были на ней, — добавила она с каменным лицом. — Спасайтесь, как можете, — посоветовала и вручила пса своему брату.
Правда, её серьёзности ненадолго хватило. Уже через секунду снова не удержалась от смешка, в то время, пока лично мне было стыдно на выходку оставленного без нашего присмотра питомца.
— А ты бесстрашный, дружище, — одарил суровым взглядом щенка мой муж.
Тот в ответ жалобно заскулил, отчего мне стало не только стыдно, но и жаль животное. Хотя потом, когда я представила себе лицо свекрови, то жалко стало не только щенка, но и себя тоже.
Хороший совет дала Лали, в общем!
— Мне нужно подняться наверх, в спальню, — озвучила я свою последнюю мысль вслух.
К тому же, всё равно в душ собиралась.
Вот и запрусь там!
На часок-другой…
Глядишь, свекровь за это время станет чуточку добрее.
Вернее, менее злющей. Хотя всё равно отомстит. Наверняка.
— Лучше с той стороны обойди, ага, — прониклась моим нехитрым планом бегства золовка.
Она — да. Но не Алихан.
— Не думаю, что у тебя есть на это время, — сообщил, придержав меня около себя, взглянув на свои наручные часы.
— Это ещё почему? — удивилась встречно.
Задумалась над тем, чтобы хотя бы за его спину спрятаться в таком случае. Голос госпожи Ирем становился громче и ближе. Впрочем, я о ней быстренько позабыла. Послышался шум подъезжающих машин, и мы направились к ним. А там…
— Ясмина!
Скорее всего, мой громкий крик разнёсся слишком далеко, но мне было всё равно. Нянюшка, укутанная в шёлковый платок в лучших арабских традициях, выбралась из автомобиля не с пустыми руками. Она ласково улыбнулась мне, крепко обняла, чмокнув в щёку и не отпустила, держала рядом с собой, пока я разглядывала мраморный сосуд с бледно-золочёной резьбой.
Урна.
Погребальная.
Не пустая.
— Я подумала, что решать, как поступить дальше — твоё право, доченька, — улыбнулась снова женщина, на этот раз с оттенком печали.
Мне стоило ответить ей, но все слова застряли в горле. Даже радость от приезда родного и близкого человека — и та растаяла. Я не собиралась плакать. Но слёзы навернулись на глаза сами собой. Освободившись от чужого прикосновения, я забрала урну, прижала её к груди. В голове замелькало столько всего и сразу, что сходу не определишь — хорошее, или плохое. Просто всё. Сразу. Всё, что связано с тем, благодаря кому я есть. С тем, кого больше нет.
— Аида? — тихонько позвала нянюшка.
Тронула за плечо, напоминая о реальности, а я часто-часто заморгала, борясь с пеленой на своих глазах.
— Кхм… — послышалось сбоку.
Я не заметила, что она прибыла не одна. Грузный мужчина в чёрном костюме выполз на улицу с тихим кряхтением и одышкой, поправил густые усы и сосредоточился на мне.
— Доброго дня, госпожа Демиркан, — поздоровался.
Я видела его не так уж и часто, пару-тройку раз за всю свою жизнь, общалась — ещё меньше, однако всё равно прекрасно знала, кем он является. Адвокат, который вёл все дела нашей семьи, по поручению папы. Соответственно, цель его визита тоже вполне понятна. С собой мужчина привёз не одну внушительную папку с документами. Следом за ним в окружении прибавилось ещё несколько персон. Исходя из того, что первыми они поздоровались с Алиханом, эти юристы работали на него. Такой толпой все и устроились в гостиной, в то время, как лично мне больше всего в данный момент хотелось просто остаться в одиночестве.
Разумеется, такой роскоши мне никто не предоставил…
Говорили они много. Перечисляли и перечисляли. Долго. Объясняли что-то, изредка задавали вопросы, на которые вместо меня отвечал Алихан. За последнее я ему особенно благодарна, потому что сама — как в глухом вакууме, едва ли в полной мере была способна общаться и вникать по-настоящему. Всё, на что меня хватало — до судорог в пальцах сжимать керамический сосуд и бесцельно гипнотизировать его, никак не в силах отвернуться. Урну по итогу попыталась аккуратно отобрать Ясмина.
Я не позволила.
Урну убрали из гостиной вместе со мной.
Алихан подхватил на руки и просто унёс.
В отличие от их монотонной речи, вытянувшиеся в тот момент физиономии адвокатов я запомнила очень хорошо.
— Это неприлично, — заметила, едва мужчина поднялся вместе со мной на первые ступени лестницы.
— Твоя обувь до сих пор валяется у бассейна. Ты забыла про неё. Просто не хотел, чтобы ты поранила ноги где-нибудь по пути, — невозмутимо прокомментировал собственную выходку он.
— Угу, — кивнула, пополам с подло сорвавшимся с уст всхлипом. — Спасибо.
Алихан ничего не сказал. Дошёл до нашей спальни. Оставил меня на краю постели. Сам опустился передо мной на корточки, обхватил мои, непонятно когда начавшие дрожать ладони, до сих пор сомкнутые на керамическом изделии.
— Они подождут ровно столько, сколько потребуется, — поведал вкрадчиво. — Мелек, принеси воды, — а это уже не мне.
Оказывается, всё это время она следовала за нами бесшумной и безмолвной тенью. Также молчаливо кивнула и унеслась исполнять приказ хозяина дома. После того, как тот самый стакан воды влили в меня, а затем ещё один, воспринимать реальность мне в самом деле загадочным образом стало проще, пусть и не сразу.
— Может быть дальше ты сам?.. — буквально взмолилась, представив, как придётся возвращаться вниз.
И сама себя возненавидела за свои же слова.
Слабость — последнее, на что я имела право. То же самое читалось в глазах Ясмины, застывшей на пороге, наблюдающей за мной с расстояния, не спешащей переступать границу комнаты. Нет, она не смотрела на меня с осуждением. С жалостью. Но слишком уж пронзительно. Так смотрят на тех, у кого ни шанса не осталось подняться после падения, сколько себя не подбадривай.
— Тут не всё так просто, — отозвался на мой вопрос Алихан. — Есть кое-что, что ты должна услышать. Лично.
