— Говорю же, понятия не имею. Тут стоит твоё имя. Я не открывала, — пожала плечами мать. — Вероятно, объяснение причины, которую ты ищешь почему-то непременно во мне, — предположила, прежде чем отдала неизвестное послание.
На простом белом конверте без штампов и указания отправителя в самом деле значилось моё имя, выведенное каллиграфическим круглым почерком. Собственно, кроме моего имени больше ничего и не было. Снаружи. А вот внутри…
Да, Аида написала.
Пока разбирал каждую строчку, вдруг вспомнил кинжал, приставленный ею к моей груди. Если бы тогда осмелилась и вонзила бы его в меня, потом вытащила и вонзила снова ещё множество раз, то это было бы куда менее неожиданным и болезненным.
Да что уж там…
Каждое впитанное мною слово било по разуму, подобно удару того же кинжала. Словно в висок вогнали, предварительно раскалив. А затем проворачивали и проворачивали... бесконечно.
“И знаешь, что в этом самое забавное? Теперь и ты почувствуешь, каково это, дышать ради того, кто воспринимает тебя, как всего лишь очередное обстоятельство твоей жизни…” — прошумело в моей голове язвительным воспоминанием от Берны Языджи, а я смял исписанный лист, зажав тот в кулаке.
Последние предложения — как удар под дых. Вышибло кислород из моих лёгких. Вдыхай сколько угодно. Нет воздуха. А вместе с ним и реальность стёрлась. Ничего не осталось. Бумагу я тоже вышвырнул.
— Куда ты собрался?! — встревожилась мать, подобравшая скомканное письмо, едва я двинулся прочь из гостиной.
— А сама как думаешь? — отозвался, набирая сообщение старшему смены, чтоб вся охрана собралась в кратчайшее время.
Как раз собирался потянуть за дверь на выход из дома, когда она остановила меня, полным негодования и возмущения:
— Алихан! Даже не вздумай! Она тебе соврала!
На ровном месте споткнулся.
— Соврала? — обернулся в удивлении.
Мать, поспешившая за мной с письмом в руках, злорадно усмехнулась, вернула внимание к строчкам.
— Не знаю, что за игру такую решила провернуть твоя жена и какую цель преследует, но — да, Алихан, я точно знаю, что она врёт, — взмахнула бумагой передо мной. — Допустим, госпожа невестка в силу своей юности и неопытности в самом деле не ожидала, что быть Шахмаз так сложно (хотя я изначально предупреждала её об этом), и поэтому не желает больше жить здесь, с нами, под таким давлением, — процитировала часть послания, не забывая прокомментировать, добавив мнение от себя. — Допустим, в каких-то моментах я действительно была к ней несправедлива и временами немного жестока. Ты меня знаешь, я такая. Но! Она не может быть беременна. Я лично удостоверилась в этом, — развела руками и повторно усмехнулась. — Не знаю, чего добивается эта девушка своей выходкой, но тебе вовсе не к лицу бегать за той, кто сама же от тебя сбежала! Где твоя гордость, Алихан? — попрекнула в довершение.
Воздуха в моих лёгких всё же прибавилось. Несмотря на то, что внутренности запекло сильнее прежнего.
Вдохнул максимально медленно.
Снова сжал кулаки.
К тому же входная дверь распахнулась, и на пороге появилась младшая из Шахмаз, перетягивая на себя всеобщее внимание:
— А что с его гордостью? — услышала она окончание речи матери. — Где-то потерял что ли? — хмыкнула с добродушной улыбкой, передавая многочисленные пакеты подоспевшей Фидан.
Хотя недолго она улыбалась.
— Что-то случилось?
Быстро уловила мой настрой.
— Где ты была? — поинтересовался встречно.
Раз уж родная мать не спешит делиться произошедшим, то хоть из сестры вытаскивать клещами не придётся.
— Ходила по магазинам, — беззаботно пожала плечами Лали. — А что случилось? — повторилась. — Вы чего все такие хмурые, словно у нас похороны намечаются? — повернулась к матери.
Если та и собиралась ей что-либо сказать, возможности я не оставил.
— Весь день ходила по магазинам? — вынудил вернуться к моему допросу, взяв за руку, разворачивая обратно к себе.
Возможно, в моём голосе сочилось слишком много обвинения, но я едва ли мог сохранять спокойную тональность.
— Ну да, а что? — округлила глаза Лали, уставившись на меня в полнейшем непонимании. — Нет, то есть не весь день конечно, — поправилась. — Но, как уехала с утра отсюда, ещё до тебя, только сейчас вернулась. — Заехала в СПА-салон, потом немного с девочками пообщалась, в кафе. С ними я по магазинам и гуляла потом. Хотела взять с собой Аиду, но она отказалась, когда я предложила, — повела плечом, высвобождая свою руку из моей хватки. — Да почему ты смотришь на меня, словно я совершила какое-то жуткое преступление и меня надо казнить за это?
Невольно ухмыльнулся.
Потому что именно так всё и обстояло в моих глазах.
Преступление…
И пусть я не прав.
Но если бы сестра не шлялась где попало, то не упустила бы момент, когда моя жена покинула этот дом.
Эгоистично? Несправедливо?
Прямо здесь и сейчас едва ли мне есть разница…
— Аиды нет, — вопреки мыслям, только и сказал.
— Аида ушла, — поправила меня мать.
Глаза Лали снова округлились, на этот раз от шока. Как открыла рот, так и не произнесла ничего. Зато мне было что сказать. И не ей вовсе. Другой. Той, с которой разговор далеко не окончен.
— Что значит: ты удостоверилась в том, что моя жена не может быть беременна, а, мама? — произнёс вкрадчиво.
Этого вполне хватило, чтоб сестра уловила скрытую угрозу, спешно отступила назад, от меня подальше и вжалась в стену.
Сестра, да…
Но не мать.
Ирем Шахмаз не была бы собой, если бы отреагировала иначе. На мои слова женщина упрямо поджала губы. Промелькнувшая на её лице растерянность моментально растворилась, исчезнув за каменной маской. Сгорбившиеся плечи выпрямились. Мой прожигающий взгляд она встретила с истиной гордостью, словно здесь не ей, а мне держать ответ придётся.
— Да, я позаботилась об этом, — отозвалась она. — Кто ещё позаботится, если не я? Слишком легкомысленно с твоей стороны приводить в дом девушку, которую ты едва знаешь, и сразу же делать её матерью своих детей, даже не зная наверняка, подходит ли она в действительности на эту роль, — буквально выплюнула, выдержала небольшую паузу. — И в итоге я оказалась права! Девчонка сбежала, как только поняла, что беременна, не желая брать на себя такую ответственность! — ещё и обвинила.
