Я надеялся, что инженеру Нильсу Эрикссону достанет сил продолжить прокладывать железную дорогу, которая будет удлиняться постоянно и безостановочно.
На это фрёкен Сильвия заявила нечто странное (я помню ее высказывание дословно и по сей день): «Хозяева Нэса уже семь раз раскаялись. Некоторые дороги следует оставить в покое. Что-то придет, что-то уйдет». Разумеется, я попытался выяснить, что в мыслях у фрёкен Сильвии.
– Вы не умеете смотреть вдаль, господин Острём, – ответила она мне донельзя тихо и серьезно. – Но вам, вероятно, выпала важная задача.
Затем она принялась снова играть на своей виолончели, которой владела в совершенстве. Однако мне показалось, что фрёкен Сильвия – мечтательная и в высшей степени непрактичная натура. Наш разговор оставил после себя легкое чувство раздражения.
На следующий день я отправился на берег озера Аспен, где проходили работы. Настроение там царило подавленное, поскольку в то утро произошел мощный оползень, третий по счету. Огромные земляные массы грозили сняться с места, унося с собой рельсы в озеро, представляя собой угрозу как для материалов, так и для рабочих.
В тех местах поговаривали, что невозможно проложить железную дорогу вдоль озера – по старинному преданию. Однако я подумал, что, скорее, всему виной глинистые почвы. Вне всяких сомнений, инженер Эрикссон найдет выход.
В тот момент я и предположить не мог, какое предательство мне вскоре предстоит совершить по отношению к инженеру Эрикссону, которым я так тогда донельзя восхищался, – а вернее, чудовищную кражу. Ибо данным письмом хочу признаться: и по сей день его самый точный измерительный инструмент находится в моем владении.
Тот, кто ищет ответ и глубинные объяснения, должен сперва разгадать мою загадку:
Ремингтон2 = НИЪТГЪШЬЛГ3ЪО
Пусть первая станет последней.
Все неизвестные прочь!
ЛОЪНГБЖЪКЮПЪДНГЪМИПГПЪ..ХЕ
Составляя краткое содержание рассказа Акселя, мы с Орестом не могли договориться, что из прочитанного считать наиболее важным. Орест записал пункты 1–7. Потом я добавила 8–11. А потом Орест дописал последний пункт. И вот что получилось.
1. Человека, написавшего письмо, звали Аксель Острём. Письмо написано в 1892 году.
2. Он строил дороги.
3. В самом первом письме Аксель пишет, что он что-то украл (но не указывает, что именно).
4. Часть его записей о земном излучении – что это такое?
5. Он рассказывает также о том, что случилось в 1857 году, когда ему было 19 лет.
6. Тогда (то есть в 1857 году) Аксель находился в Леруме, чтобы наблюдать за строительством железной дороги.
7. Строительство проходило тяжело, рельсы обваливались в озеро. Строительством руководил инженер Нильс Эрикссон!
8. Аксель – весьма скучный тип.
9. Он знакомится с фрёкен Сильвией.
10. Фрёкен Сильвия очень странная. Ей НЕ нравится строительство железной дороги. Она говорит о дорогах, которые надо оставить в покое, о каком-то мужике в Нэсе, который семь раз раскаялся.
11. Фрёкен Сильвия играет на виолончели.
12. Аксель признается, что он украл самый точный измерительный инструмент Нильса Эрикссона!
Сильвия сказала также, что грядет ужасный «гул». В песне об этом тоже сказано: «скрежет и грохот, гуденье и дым». Я ничего не поняла. «Галиматья, – подумала я, и в следующую секунду: – О ужас, я становлюсь похожей на Ореста!»
Но когда мы наконец продрались сквозь это письмо, я заметила, что оно пробудило у Ореста массу новых мыслей. Глаза его сверкали от возбуждения.
– Он действительно встречался с Нильсом Эрикссоном? – спросил он. – Ты точно уверена, что там так написано?
– Конечно, да, – ответила я. – Ну то есть можно допустить, что там написано «Пильс Эрикссон», но ведь так человека звать не могут…
– Нильс Эрикссон – очень знаменитый инженер.
– Да?
– Это просто потрясающе!
От восторга Орест прокрутился вокруг себя на своем вращающемся стуле, а я всё не могла взять в толк, что тут такого увлекательного.
– Короче, на Центральном вокзале в Гётеборге ты бывала раз сто, верно?
– Ну да…
– А ты никогда не обращала внимания, что там есть место под названием «Терминал Нильса Эрикссона»?
Так называется здание, расположенное вплотную к вокзалу, от которого уходят все автобусы. Само собой, я это знала! Просто в тот момент не вспомнила.
У Ореста был такой невыносимо довольный вид – сейчас он как никогда был похож на старичка. Меня это дико взбесило. Я сердито уставилась на него.
– Ну хорошо, – сказал Орест. – Нильс Эрикссон – один из самых знаменитых шведских инженеров. Он построил канал в Трольхеттан. И… и первые большие железные дороги. И… еще массу всего.
Канал в Трольхеттан! Я даже не подозревала, что там есть канал. Кто вообще знает о таком?
Я долго смотрела на Ореста, который места себе не находил от возбуждения. Подумать только, как равнодушен он был, когда речь шла об увлекательных вещах: мистических незнакомцах в ночи, звездных полях, токах Земли и тайных письмах избранному лозоходцу… И какой бешеный энтузиазм его охватил, когда всё стало по-настоящему скучно. Канал в Трольхеттан!
Орест – ботаник, настоящий ботаник. Он не только выглядит как ботаник – вся суть у него ботаническая. От рубашки и портфеля снаружи до мозгов, заполненных математическими формулами и таблицами. Он такой ботаник, что в сравнении с ним я – та крутая девушка-соседка из маминого любимого сериала.
Можно было бы сделать шкалу, поместив Анте на один конец, а на другой, в самом низу, – Ореста. И хотя я оказалась бы куда ближе к Оресту, чем к Анте, на этой шкале мое место всё же относительно посредине.
Лично мне наиболее интересной в письме показалась та часть, где Аксель рассказывает о загадочной Сильвии. Что она имела в виду, говоря о «древних законах земли и неба»? И подумать только: Сильвия играла на виолончели, в точности как я! Но мне всё равно было радостно, что Орест воодушевился, потому что теперь он не меньше моего хотел продолжать распутывать эту загадку.
– Аксель пишет, что он кое-что украл у Нильса Эрикссона, – продолжал Орест. – Его самый точный измерительный прибор. Мы должны про это разузнать!
14
В воскресенье утром за завтраком я рассеянно перелистывала «Лерумскую газету», лежавшую на кухонном столе. Там, как всегда, были заметки о доме престарелых, где плохо кормят, школьном базаре и выставке местного художника. И еще статья, от которой я буквально оцепенела.
