– Стало быть, это Эйгир писал мне под именем Оракула, – пробормотала я.
– Да, я почти уверен, что это он. То, что ты описываешь, – вполне в его стиле. Он лжет и запугивает, пытаясь заставить людей делать то, чего они на самом деле не хотят, – проговорил Орест, уставившись в стол.
Потом он рассказал, что происходило, пока Мона была вместе с Эйгиром. Мона ждала ребенка, и однажды она серьезно заболела. Орест обнаружил маму дома – она бредила от высокой температуры. Но Эйгир отказался вызывать скорую.
– Как? Почему?
– Он сказал, что в этом нет необходимости. Поскольку есть я. Я смогу ее исцелить – так он думал. А если ничего не выйдет – значит, так предначертано, что ребенку, которого она ждет, не суждено родиться.
Тогда Орест сам побежал за помощью. Они жили в деревне, и ему пришлось бежать очень далеко – больше двадцати километров, а ведь ему тогда было лишь десять лет.
– Потом у меня несколько дней болели ноги, – сказал Орест, поморщившись. – Но мне удалось спасти маму и Электру. Она родилась, когда маму привезли в больницу, а после этого мама поправилась. Эйгир был в бешенстве, что я осмелился ему перечить. Он хотел, чтобы мама вернулась к нему, и приехал в больницу, чтобы ее уговорить. Но она сказала «нет». Догадалась, что Эйгир не моргнув глазом дал бы ей умереть. Возможно, мама не верит в таблетки, но, когда дело принимает серьезный оборот, в ней всё же находится капля здравого смысла.
Орест покосился на браслет, лежавший между нами, и вздохнул.
– Совсем чуть-чуть, – продолжал он. – Так что, выйдя из больницы, она бросила его. С тех пор он нас разыскивает. В первую очередь ему нужен я и мое родимое пятно. Он считает меня избранным, а знак – своим.
– Но почему? – спросила я. – Зачем ему всё это? Чего он добивается?
Орест заерзал на стуле.
– Ему нужна власть. Он обожает, когда другие слепо следуют за ним. А он решает, кто из людей важен, а кто нет, на основании своего понимания гороскопов, исходя из того, как вращается маятник, или магической комбинации цифр, вычисленной из твоего имени. Говорит, что мечтает создать порядок. Неважно, чего ты сам хочешь или кем мечтаешь стать, – он уже всё о тебе знает. По крайней мере, он так думает. Ты должна бросить родителей, своих друзей и всех, к кому привязана. Он захочет, чтобы ты отказалась от всех своих мыслей, от своего собственного «я». В точности выполняла его приказы. И ты должна стать как он. И таким образом он хочет поглощать всё новых и новых людей… Все должны стать частью Эйгира. Тогда в мире воцарится гармония. Он постоянно ищет способы укрепить свою власть. Исследует любые силы, которые могут ему в этом помочь. Иногда он проверял меня.
– В смысле – проверял?
– Он всё пытался выяснить, какие во мне суперсилы. Ведь они у меня обязательно должны быть, как ты понимаешь, поскольку я отмечен знаком, и стану его преемником, и всё такое. Но у меня ничего такого нет! А он всё настаивает, чтобы мы вернулись – по крайней мере я. На случай, если во мне всё же найдется хоть какая завалящая суперспособность…
Орест нахмурил лоб. Потом закрыл глаза и начал водить перед собой руками, говоря низким сиплым голосом:
– Магические силы, повинуйтесь мне! Дайте колы, дайте мне колы, большой стакан колы!
Я кинулась к холодильнику и швырнула на стол пакет молока, потому что кола закончилась.
– Вот всегда так! – сказал Орест и покачал головой, глядя на пакет с молоком.
И тут я начала хохотать и не могла остановиться. Похоже, здесь всё-таки не обошлось без колдовства…
36
Я поняла, что должна кое-что объяснить Оресту подробнее, конкретно три вещи:
1. ПАЛЬТО И МЕХОВАЯ ШАПКА
– Это всё объясняет, – уверенно заявил Орест, когда я рассказала ему об исчезновении Акселя Острёма, прабабушке Анте, старом пальто, меховой шапке и других вещах, которые семья Анте столько лет хранила. – Тот человек, который отдал тебе письмо, просто взял и надел на себя старое пальто Акселя и его шапку.
– Хм…
Само собой, я тоже думала об этом. Однако маленькая деталь: пальто, висевшее в старом доме в краеведческом парке, выглядело старым, потрепанным и пахло плесенью. А то, в котором я видела зимой странного незнакомца, вовсе не казалось потертым – оно было совершенно крепким, из толстой блестящей ткани. Хотя, конечно, я не разглядывала его тогда в темноте.
– Но почему он отдал письмо мне, как ты думаешь? Кто же этот человек, который явился зимней ночью в пальто и шляпе, и почему он вручил письмо именно мне, а не кому-то другому?
На это Орест не мог ответить.
2. ВИОЛОНЧЕЛЬ
– Как ты сказала? ФИДЕС? – Орест, прищурившись, рассматривал мою виолончель.
– Ну да, ты что, не видишь? Вон там, на ракушке, почти посередине.
– Но тут очень тонкие линии. Их почти не видно.
– Но ведь они там есть! – Я просто не понимала, как он может их не замечать. – Кстати, эту виолончель у меня пытались украсть!
Я рассказала Оресту про случай на Центральном вокзале Гётеборга, про странного глухаря и всё остальное.
– Ой, – сказал вдруг Орест. – А ты рассказала Оракулу о письме? О том, самом первом?
– Нет, конечно нет! С Оракулом я перестала переписываться за несколько месяцев до того, как получила первое письмо.
– Тогда это не мог быть Эйгир. Он вряд ли пытался украсть у тебя инструмент, – заключил Орест. – Скорее всего, это обычный вор. Ведь музыкальные инструменты стоят кучу денег, так?
Так-то оно так, но всё же…
3. CAP 14 VERS 6
Во всяком случае, надпись «Upend Cap 14 Vers 6» заинтересовала Ореста.
– Так это было написано на потолке в церкви? – с любопытством переспросил он.
– Ну да, – ответила я. – Роспись на потолке – небо, со звездой внутри. И там написано «Upend Cap 14 Vers 6». Внутри книги, которую держит в руках один из ангелов. Cap 14 Vers 6, – продолжала я размышлять вслух. – Четырнадцать и шесть. Что имеется в виду? Может быть, это какое-то место в сборнике псалмов? Или в Библии?
– Это семь третей. То есть ровнехонько два и одна треть, – пробормотал Орест.
Ха! «Cap 14 Vers 6» означает «четырнадцать разделить на шесть», то есть семь третей, говорит этот математический гений. Здорово! В смысле – нет.
Орест достал из заднего кармана логарифмическую линейку и принялся двигать ее части вперед-назад.
– Четырнадцать разделить на шесть – это будет две целых три три три три… Малин! Смотри-ка!
Его словно подменили. Теперь в голосе звучал энтузиазм – и ни капли скуки. Он показал мне свою логарифмическую линейку.
– Ну, – сказала я. – Логарифмическая линейка. И что дальше?
