Настя меня при первой встрече, конечно, впечатлила своим внешним обликом, манерой поведения и разговора, своим веселым и добрым характером, но как я чувствовал и предполагал, главное было заложено в наших судьбах: суждено нам было найти друг друга, жить вместе Богом данное количество лет в семейной гармонии, родить и воспитать дочь. И все это при полном совпадении характеров и взглядов на быт. Как видим, мне проще использовать слово «быт», а не, как казалось бы уместнее, «жизнь». Мы с Настей находились, все-таки, в разных профессиях. Она – врач, которому практически нет места в посольской жизни: лечение советских людей за рубежом полностью оплачивалось государством, а значит применить себя как жена-врач Настя могла только на любительском уровне, то есть оказать при необходимости самую первую помощь. Естественно, что чем она больше живет за границей, тем больше теряет свою квалификацию. Разве это может её радовать? Конечно, достаточно высокий уровень материальной жизни в какой-то мере компенсирует указанный недостаток, но все-таки остается основа для семейных размолвок дипломата и его жены. Здесь скорее даже нужно использовать множественное число, ибо во всех небольших посольствах и консульствах женам дипломатов найти работу сложно, если не невозможно. И в силу этого им часто приходиться вариться в слухах, сплетнях и в ссорах женского коллектива. А с другой стороны, мужья заняты в целом ответственной и интересной работой, заняты подолгу, во время урочное и во вне урочное с периодическими командировками туда-сюда, иногда надолго. Получается, что при всем желании ублажить семью вообще и жену конкретно бывает сложно, хотя, как показывает жизнь, многим это удается.
Самый хороший вариант в этом смысле это тот, который выпал на долю Кости. У них с Леной очень многое совпадало: не требовалось жертв с той или иной стороны. Они делали работу, которая их по жизни не только не разводит, а соединяет. Он работает первым секретарем посольства, она – секретарем в консульском отделе того же посольства. Они и на работе общаются и после её им есть о чем поговорить. Здесь мы видим интеллектуальное не столкновение, а взаимное дополнение, у супругов таким образом получается много общего, понимание друг друга. Вот и жил Костя вместе с Леной душа в душу, на радость им и всей советской колонии. К тому же, что тоже бывает не часто, у них совпадал аналитический склад ума, широкая начитанность и, как это виделось всем, превосходная высокая нравственность, во многом благодаря тому, что период их человеческого созревания проходил вдали от центров так называемой цивилизации. Им оказалось проще сохранить целостность, не испорченность Богом данных душ.
Будет ни грех добавить, что сыграли, видимо, роль и исторические корни их семей. У Кости это могло быть связано с тем, что его предки были дворяне – истинные патриоты России, целиком отдавшие себя службе на флоте. И что-то аналогичное было и у Леночки. Если попытаться выразить себя по – умному, то выходит, что их культурное и нравственное развитие были похожи. Отсюда и следовала общность взглядов, поведения и жизненных оценок, что всегда способствует укреплению физиологической любви. А что, простите, мог сказать по этой теме ваш покорный слуга, какие были отношения между мной и Настей? Прежде всего, конечно, чувственные. Я влюбился в нее сразу, сходу и, как говорится, «выше крыши». Может быть, это и выглядит странно, но вспышка любви была каким-то образом объяснима предшествующим временем. Выше я упоминал о своих чувствах к своей однокласснице Эле Резниченко в 5–6 классе, которая, вылив на мою голову «ушат холодной критики» в связи с моей попыткой закурить, вызвала в моем сознании и в целом в организме довольно стойкое отторжение как к процессу курения, так и к никотину в любом виде. Так вот, взглянув на Настю, я как бы признал в ней Элю: настолько две эти персоны были схожи внешне. Такое в жизни бывает: иногда попадаются люди, похожие друг на друга, как две капли воды. Было бы большой натяжкой сказать, что все произошло мгновенно: увидел Настю и вспомнил из далекого прошлого Элю. Нет, так, пожалуй, не бывает. Эля и ее внешний облик американской куколки – блондинки давно уже ушли в глубокую подкорку головного мозга. Облик был, но им я не жил, ее я практически забыл, реагировали мои чувства именно на Настю, а «соучастие» Эли я всего лишь осознал потом. И до другого дошел, копаясь в своих воспоминаниях, – поведение Насти внешне во многом совпадало с тем, что я помнил об Элле. Получалось как бы так, что совпадающие внешне личности имеют, пожалуй, много общего и во внутреннем содержании. Можно на это вопросить: ну и что? Ничего, конечно, но… получилось так, что как я когда-то, лет десять назад, покорно подчинился характеру Эли, так и сейчас Насти ничего не стоило меня влюбить в себя по уши. Дело облегчалось тем, что Настя сама хотела иметь меня в качестве объекта своих чувств. Ей не нужно было идти на компромисс, чем-то я ей, конечно, тоже «запал в душу» с нашей первой встречи. Но самое главное, по-моему, было в том, что сердце Насти в какой-то момент, нужный судьбе, оказалось не занято. Оно было свободно для меня. Тоже, наверное, можно сказать и об ее уме. Ей в любом случае приходилось меня сравнивать с кем-то. С кем? У нее была большая, по ее словам, первая любовь. Была и сплыла. Сама виновата, и возможно, поэтому она даже избегала упоминаний о том человеке, которого она когда-то любила и сама же бросила. Были у нее, неизбежно, какие-то влечения к разным мужчинам, где больше – где меньше, об этом мы тоже с ней не говорили. Она изначально сказала, что все, что было – это все ерунда, ты, мол, с ней, с этой ерундой, не лезь. Зато к Карлу, который ее унизил самым наглым образом, она возвращалась, и, что мне нравилось, уже без ненависти. Примерно это выглядело так: сама виновата дура, так мне и нужно! Кстати, вот это ее качество – не обвинять в своих бедах кого-то, – а принимать вину на себя, мне было по душе. Думаю, что у женщин это качество встречается значительно реже, чем у мужчин, если мужчина конечно настоящий. Другое качество Насти вызывало у меня досаду. Речь идет о гордыне и самомнении. С одной стороны, это свидетельствует об ограниченности ума человека, а с другой, – перенесенные унижения в прошлом. Гордыня в этом случае представляется своего рода щитом от возможных попыток унизить ее вновь. Мои попытки убедить Настю в том, что мир в целом безопасен и не враждебен, успешны были лишь частично. Правда, здесь мы возможно имеем дело с тем, что с подросткового возраста красивая девочка (девушка), всегда привлекает к себе многих мужчин, и некоторые из них могут представлять для нее угрозу: приходиться быть все время начеку. У мужчин, к счастью, этого почти нет. О характере Насти, ее повадках и привычках можно бы говорить много, но суть все-таки не в этом. У нее были недостатки, но все смягчала ее доброта и веселость, а также, что очень важно, природный юмор. В любом случае, характерами мы отличались, а это всегда означает одно: кто-то должен уступать. Уступал я, не видя в этом греха: мы всю жизнь кому-то уступаем, особенно начальству, так почему бы и не уступить жене? Хорошо было Кости: ему с Леночкой было легко, потому что проблемы, в семье неизбежные, разрешались как бы сами по себе при желании обеих сторон уступить. Они по жизни были настроены на одну волну, потому и были всем на зависть. Я не завидовал, вспоминая известное христианское: «каждому свое». Кости Господь дал для жизни одно, мне – другое, а все это на радость, если не требовать больше, не идти на поводу у желаний, которые по своей природной сути безграничны.
