Весь путь до рыбацкого поселка прошел в разговорах. Рада оказалась настоящим кладезем знаний о разной нечисти, правда, в основном по части борьбы с ней. Я невольно порадовался тому, что она идет со мной, так как раньше даже не представлял, каким образом буду выручать девочек.
Ближе к вечеру показался Броневац – небольшое поселение, раскинувшееся по правому берегу реки. Сложенные из диких камней и крытые соломой домики, сараи, еще какие-то утлые строения, загоны для скота, везде сушатся сети и рыба, у причала несколько лодок разных размеров.
Но почему-то нигде не было видно людей.
А еще над поселком просто кишмя кишело воронье. Десятки и сотни птиц облепили все крыши, сидели на земле, носились в воздухе и оглушительно орали.
– Правь туда. – Рада показала на самый конец причала, а сама быстро перебросила через плечо колчан и взяла в руки лук. – Тут что-то не так.
«Не так – это еще мягко сказано, – прокомментировал я про себя. – От этого места просто несет смертью, словно со свежего погоста…»
Баркас мягко ткнулся бортом в доски, я быстро набросил на сваю канат, подождал, пока высадится Псица, а потом выскочил сам.
– Смотри. – Псица ткнула луком в уже начинающую подсыхать лужу крови на причале.
Крови было много. Очень много. На самом причале, на земле, на камнях, траве и деревьях, брызги и разводы на стенах домишек, лужи в загонах для скота и птицы – практически весь Броневац был залит кровью и тошнотворно смердел смертью.
Но ни одного трупа нам пока не встретилось. Живых людей – тоже.
– Странно… – Держа наготове лук с вложенной стрелой, Рада огляделась вокруг. – Где трупы?
– Опять мертвецы?
– Сейчас… – Рада шагнула в сторону, подняла какой-то предмет с земли и показала его мне. – Нет, не мертвецы…
В ее руке был испачканный засохшей кровью топор с грубо обработанным каменным билом. На узловатой рукоятке были вырезаны какие-то символы, а к режущей кромке прилипло несколько светлых волнистых волосков.
– Яссы?
Псица молча подала знак следовать за ней и мягким пружинистым шагом подошла к одному из больших сараев, откуда шло странное мерное жужжание.
– Открывай… – Рада отошла на несколько шагов и взяла на прицел дверь.
Я взялся за грубую ручку. В том, что могу увидеть внутри, уже не сомневался.
Рванул на себя и сразу отскочил в сторону. Из проема с гулом вылетела здоровенная туча мух, и ударило густым запахом мертвечины.
К горлу мгновенно подступила тошнота, я едва удержался, чтобы не сблевать, и заглянул вовнутрь.
И невольно отвел взгляд. Как на бойне, в сарае на балках были аккуратно развешаны трупы жителей поселка. Мужчины, женщины, дети, старики – все они были вспороты от паха до глотки, внутренности свисали с трупов жуткими гирляндами. Несколько мертвых лежало на полу, у этих не хватало некоторых частей тела: в основном ног, вырезанных вместе с ягодицами.
– Старшие Властительницы! – ахнула Радослава.
Я резко закрыл дверь.
– Зачем так?
– Вырезали сердца, почки и печень, – закусив губу, ответила Псица. – Это для ритуалов. Мясо забрали, чтобы съесть. Видимо, напали сегодня ночью, трупы еще не успели стухнуть… – Она запнулась, тяжело сглотнула и выдавила из себя: – Идем, может, все-таки остался кто живой…
В следующем сарае мы нашли еще один могильник, потом еще один и еще. Судя по всему, яссы вырезали Броневац полностью. Дома оказались не тронуты со всем своим содержимым – горцы не взяли ничего, кроме домашней живности.
А еще они увели с собой десяток пленников, в основном детей и женщин – это Псица выяснила по следам.
– Ничего не пойму… – Рада обескураженно качнула головой. – Горцы убивали всех, кто заходил на их территорию, но на людские поселения никогда не нападали. Уживались вполне мирно, даже торговали с местными.
– Значит, все изменилось…
Неожиданно от берега послышался дикий крик.
Кричал мужчина.
Явно живой.
Мы с Радой выскользнули из дома на улицу и, держа наготове оружие, быстрым шагом направились к причалу.
– А-а-а!!! Лидка, Настуся! – мечась между сараями с трупами, яростно рычал тощий и нескладный мужичок в коротком сермяжном кафтане. – Я же гостинцы вам привез! Старшие, за что…
Увидев меня с воительницей, он застыл как вкопанный, тараща обезумевшие глаза и потерянно бормоча:
– Суки… за что?.. Чего уж… давайте и меня…
Потом выхватил из-за кушака длинный кривой нож и ринулся на нас.
– Стой!!! – Рада вскинула лук. – Это не мы!
– Не вы?.. – Мужик резко остановился и опустил нож. – Не вы? А кто?
– Сам, что ли, не видишь? Это сделали соседи ваши, из Хельгиной пади. Мы час назад только причалили.
– Они… – В глазах мужчины появилось осмысленное выражение. – Корявые? Но… но…
Я шагнул ему навстречу:
– Как тебя зовут?
– Данко. Я в отъезде был, шкурки отвозил… – забормотал мужик и вдруг с отчаянной надеждой поинтересовался у меня: – Милсдарь, а вы не видели здесь жену мою с дочечкой? Ей пятый годок только минул. Обе светленькие такие, тоненькие, Настуся и Лидка…
– Нет. Все, кого нашли, – в сараях.
– Нет их там! – Данко яростно взъерошил стриженные в скобку волосы. – Нет, милсдарь… Может, спрятались где… Я сейчас, мигом!
Он сорвался с места и стремглав ринулся к одной из хат. Нырнул внутрь, выскочил обратно, всматриваясь в землю, оббежал вокруг, а потом понесся по уходящей в лес дорожке.
– Что делать будем? – Я обернулся к Радославе. – Через пару часов стемнеет, и на мертвечину соберется нечисть со всей округи.
– Да. – Псица кивнула. – Надо ночь переждать поодаль. А с рассветом…
– Увели! Увели! Живые они! – Радостно крича, к нам бежал Данко. – У меня Лидка прихрамывает, след не перепутаешь. И ленточку нашел, вот… – Он продемонстрировал смятый клочок ткани. – Это Настуськина, видать, сбросила. Чтобы знак мне подать… – Он вдруг помялся и осторожно спросил: – А вы это… зачем здесь, милсдарь и милсдарыня?
– Нам туда. – Рада показала в сторону гор.
– В Хельгину падь? Не прогневайтесь, а зачем?
– Дело к корявым есть.
– Етить… Сейчас! – Данко опять сорвался с места и побежал к себе в дом. – Сейчас, сейчас…
Вернулся он уже через несколько минут. В руках держал длинный лук, туго набитый стрелами колчан и большой мешок из ряднины.
– Значитца… – Данко перевел дух и решительно заявил: – Значитца, я с вами. Не сомлевайтесь, пригожусь. Сызмальства здесь охочусь, все тропинки знаю. Проведу прямо в падь. Ни один корявый не спохватится. Ежели они Лидку и Настусю сразу не прибили, значитца… значитца, ослобонить можно. А не получится – так и жизни мне нет. Мое слово верное…
