Белая Сибил
Торфа, поэт, в сердце которого звучали странные южные напевы, лицо которого потемнело от загара жгучего солнца высоких широт, вернулся в свой родной город Кернгоф в Мху Фулане переплыв море Гипорбореи. Он плавал в дальние края и долго блуждал в поисках той иноземной красоты, которая так и осталась недосягаемой, словно линяя горизонта. Он побывал среди белых, бесчисленных шпилей Коммориома, и на юге от него в болотистых джунглях. Он плавал по рекам, которые и названия-то не имели, и пересек полулегендарное царство Тихо Валпономи, в чей берег с алмазным песком и галькой из рубинов бился огненный океан, поднимая пламенную пену.
Он видел много чудес – невероятные вещи: грубо вырезанных пещерных богов юга; тех, кто лил кровь на алтарях на вершах башен, в ритуале восхода солнца; тех, кто носил перья Хуусима, длиной в множество ярдов, и горящих подобно настоящему пламени; видел чешуйчатых чудовищ южных болот; большие торговые суда из Му и Антиллы, перемещавшиеся с помощью колдовства без весел и парусов; дымящиеся пики, которые раскачивались из-за не прекращающихся борьбы демонов. Но прогуливаясь в полдень по улицам Кернгофа, он встретил чудо более удивительное, чем все, что видел в путешествиях. Праздный, не ожидавший ничего необычного, он увидел белую Сибил из Полариона.
Торфа не знал откуда она взялась, но получилось так, что она внезапно оказалась перед ним в толпе. Среди желто-коричневых девушек Кернгофа с их красно-коричневыми волосами и сине-черными глазами, она походила на видение, спустившееся с Луны. Богиня, призрак или женщина, Торфа не знал кто она. Она проскользнула мимо и исчезла – создание из света и снега, какой бывает только на севере, с глазами словно залитые лунным светом водоемы, и губами, такими же бледными как лоб и грудь. Ее платье было из тонкой белой ткани, чистой и воздушной, как и она сама.
С удивлением, переходящим в восторг, Торфа пристально посмотрел на эту чудесную девушку, а потом на мгновение замер, заметив странный, заворачивающий огонек в ее холодных глазах – взгляд узнавания, словно она неожиданно встретила того, кто станет ей поклоняться.
Так или иначе, она принесла с собой полное одиночество отдаленных мест, смертоносную тишину пустынных гор и плато. Тишина, какая могла бы царить лишь в заброшенном городе, воцарилась в толпе, когда она прошла мимо Торфа, и люди, внезапно охваченные ужасом подались от нее в разные стороны. Но прежде чем тишину нарушила болтовня толпы, Торфа догадался кто она такая.
Он понял, что увидел Белую Сибил, загадочное существо, о которой ходило столько таинственных слухов, словно их кто-то специально распространял по городам Гипербореи. Ни один человек не знал ни ее имени, ни племени. Некоторое считали, что она подобно духу спускается с гор, что к северу от Кернгофа, приходит из пустынной полярной земли, где по некогда плодородным долинам, где раньше росли папоротники и пели цикады, ползли ледники.
Никто никогда не посмел бы обратиться к этой девушке или последовать за ней. Часто когда она появлялась, наступала тишина, и иногда на базарах или больших площадях она произносила таинственные пророчества или сообщала роковые новости. Во многих местах, повсюду в Мху Фулан и центральной Гипербо-реи, она предсказывала пришествие льдов, которые постепенно надвигались с полюса и за несколько веков должны были захватить весь мир и похоронив под собой и джунгли и великолепные города с остроконечными башнями. А в огромном Коммориоме – столице в те времена, она произнесла пророчество, о более странной гибели, которая ожидала этот город задолго до пришествия льдов. Повсюду люди боялись ее, считая, что она посланец неизвестных, далеких богов.
Все это Торфа слышал много раз. И он удивлялся этим историям, но вскоре отогнал все мысли об этом, погруженный в воспоминания об экзотической девушке. Но теперь, когда он сам увидел ее, ему показалось, что он сделал неожиданное открытие. Словно он на краткий миг вдалеке увидел настоящую цель своего мистического паломничества.
Бросив на девушку только один мимолетный взгляд, Торфа нашел в ней воплощение всех его неопределенных идеалов, которые так жаждал отыскать, и который искал в разных странах. А та, кого он высматривал в чужих землях, водах и за горами пыхающими огнем была здесь. Здесь была укрытая вуалью Звезда, чье имя и великолепие он так и не узнал. Холодные, как луна глаза Сибил разожгли страшную любовь в душе Торфа, для которого любовь раньше была не больше чем проходящее волнение чувств.
Однако, он не мог последовав за ней прикинуться не званным гостем или выждать, чтобы узнать побольше о незнакомке. Мгновение он наслаждался редким видением, которое обожгло его душу и распалило его чувства. Он был охвачен мечтами подобно мотыльку, грезящему на Луну, мечтами в которых Сибил двигалась подобно языку пламени в форме женщины, но слишком далеко и слишком быстро для обычного человека. В итоге он возвратился в свой дом Кернгофе.
Последующие дни стали для Торфа тусклыми и больше похожими на сон, потому что все время он думал о белоснежном видении. Безумная лихорадка, охватила его душу, вместе с уверенным осознанием, что он ищет что-то невозможное. Инертно, чтобы убить время, он копировал поэмы, которые написал за время своего путешествия, или перелистовал манускрипты своего детства. Все это были праздные, бессмысленные занятия, бесполезные, словно листья позапрошлого года.
И хотя Торфа не делал никаких усилий для этого, его слуги и гости говорили с ним о Сибил. Говорили, что она редко бывает в Кернгофе, чаще появляясь в городах, находящиеся много дальше от скованного льдом Полариона.
В самом деле, она была не простой смертной, поскольку в тот же день ее видели в сотне миль от этих мест. Охотники видели ее в горах много выше Кернгофа. Но всякий раз, сталкиваясь с людьми, она быстро исчезала, подобно утреннему туману, который тает среди скал.
Поэт, слушавший с капризным и отсутствующим выражением лица, никому так и не сказал о своей любви. Он хорошо знал, что его родственники и знакомые решат, что эта страсть сродни неправедному безумию, вроде той тоски, что утащила его в неизвестные страны. Ни один человек не стремился к близости к Сибил, чья красота была столь яркой, подобная метеору или шаровой молнии – роковая и смертоносная красота, порожденная трансарктическими заливами. А может она была беглянкой из обреченных миров.
Подобно шраму от холода или от огня, память о ней пульсировала в Торфа. Размышляя, среди разбросанных книг, или на прогулке когда в его голову не вторгались другие мысли, он видел перед собой бледное лицо Сибил. Казалось, он слышал шепот северной пустоты, шепот неземной слабости, резкий как воздух на леднике – в котором звучали неземные слова, произнесенные в высоких тонах, которые, как казалось, разносились до самого горизонта и до холодных обителей лунных Аврор неприступных для человека…
Прошли долгие летние дни, и появились представители далекого народа, торговавшие в Кернгофе мехами и гагачим пухом, и тернослив за городом склонит свои ветви под тяжестью ярко-голубых и ярко-красных цветов. Но Сибил больше не видели в Кернгофе, о ней не слышали в других городах. Казалось, что ее визиты прекратились, как будто сообщив новости, согласно воле богов, она больше не собиралась появляться и общаться с людьми.
