Щупальце коснулось корпуса – оно дотянулось до иллюминатора, за которым я стою, записывая эти слова. Серая нить в щупальце вспыхнула внезапным огнём. Боже мой, оно проходит сквозь неокристаллическое стекло!..
Комната с призраком
Несколько лет назад – не буду указывать точную дату, – я получил приглашение от своего второго кузена, Чарльза Берли, который звал меня погостить в его лондонском доме в течение нескольких зимних недель. Поскольку нас с Чарльзом связывали крепкие узы дружбы, и в то время у меня не было никаких важных дел, я поспешил ответить утвердительно на это письмо.
Через три дня я оказался на железнодорожной станции города, в котором родился кузен. Правильней было бы назвать его не городом, а деревней Х. Уже начались снегопады, и когда я вышел из поезда, то обнаружил, что земля была белым-бела. Погода была очень холодная, поэтому я счёл целесообразным надеть тяжёлое пальто.
Некоторое время я стоял на платформе, высматривая человека, который, как мне сообщили, будет меня встречать. Наконец, я заметил старого слугу своего кузена. Он был смуглым, с кожей бронзового оттенка, характерным для обитателей тропиков. Насколько мне было известно, слуга участвовал в великом восстании сипаев, так что его облик меня не удивил. Однако в свете последовавших событий, мне пришлось вспомнить об этом факте.
Дом Чарльза находился на самом краю деревни, примерно в полумиле от станции. Это было величественное старинное здание, построенное во времена короля Якова Первого. Во многих местах стены были покрыты плющом. Тихий, густой сад, посреди которого скрывался дом, был окружён высокой каменной стеной.
Прежде чем наше семейство вступило во владение этим домом, он принадлежал некоему роду, имена которого хорошо известны моим читателям, но по некоторым причинам я не буду их упоминать.
Чарльз взволнованно ожидал меня. Ему было около тридцати пяти лет. У него было приятное лицо, с лёгким оттенком печали, как у человека, которому довелось многое повидать в жизни.
Его юность были омрачена неприятными событиями, однако, я не могу сейчас говорить о них, поскольку они слабо связаны с этой историей, или не имеют к ней никакого отношения.
Обменявшись приветствиями, мы вошли в дом. Ужин был подан в большом зале через несколько часов после моего приезда. В этом помещении чувствовалось одиночество из-за его необъятности и царящей здесь странной печальной атмосферы. Она подействовала на меня так же, как и сам дом, то есть вызвала меланхолию, сходную с той, которую некогда описал один американский поэт:
С волною тоски и желанья —
Пусть даже она не печаль, —
Но дальше, чем дождь от тумана,
Тоска от печали едва ль.
После ужина мы просидели несколько часов, разговаривая о разных вещах. Большинство из них выпали из моей памяти, но один из эпизодов будет пребывать в ней ней до конца моих дней. Я никогда этого не забуду.
В своей беседе мы коснулись темы призраков и духов, обмениваясь мнениями и воспоминаниями. Сам я не придавал значения теме сверхъестественного до того момента, когда мы заговорили об этом.
– Не существует никаких призраков, – заявил я.
– Откуда ты знаешь? – возразил кузен.
– Потому что люди всегда могли удовлетворительно объяснить самим себе и окружающим, что единственное основание таких феноменов – какая-нибудь оптическая иллюзия, или же за этим стоит человеческий фактор.
– В данной ситуации мне ничего не известно о «человеческом факторе» – сказал мой кузен в ответ, – но точно знаю, что в этом доме я видел своими глазами и слышал своими ушами такие вещи, которые нельзя объяснить простой иллюзией.
– Как долго ты их наблюдал? – спросил я. В тот момент меня охватило нешуточное любопытство.
– В течение трёх месяцев, – ответил Чарльз, – каждый раз, когда я ночевал в определённой комнате этого дома, я видел и слышал странные вещи.
– Всего три месяца? – спросил я.
– Да, раньше в этой комнате не происходило ничего особенного. Это было такое же хорошее и удобное помещение, которое было бы желанным для любого человека. Я держу эту комнату открытой даже сейчас, и в любое время, за исключением ночей, там нет ничего, что могло бы показаться необычным. Это моя личная спальня, только она не годится для отдыха из-за того, что в ней происходит. Я пользовался ею до недавнего времени, но был вынужден отказаться от неё из-за невозможности продолжать там спать. На прошлой неделе я оставил эту комнату и даже запер её.
– Что ты видел? – спросил я.
– Намного более странные вещи, чем ты думаешь. Я не хочу рассказывать тебе о них.
– И почему? – удивился я. – Разве ты не хочешь поделиться со мной секретом?
Кузен призадумался.
– Ты такой недоверчивый, – был его ответ.
– Я хотел бы занять эту комнату с призраком на несколько ночей, – заявил я. – Мне любопытно самому увидеть то же, что видел ты. Поэтому тебе не нужно рассказывать мне о чём-либо сейчас. Я люблю сюрпризы.
– Я хорошо знаю твой характер, Роберт, – сказал кузен, – но не хочу, чтобы ты подвергал себя ненужной опасности. Даже я, всегда отличавшийся крепкими нервами, был потрясён странными явлениями в этой трижды проклятой комнате. Я твёрдо верю, что в ней поселились призраки.
Я, однако, всерьёз настаивал на своей идее, и после долгих увещеваний вырвал у моего кузена неохотное обещание позволить мне занять комнату с призраками, по крайней мере, на одну ночь.
Его опасения настолько утомили меня, что я объявил о своём намерении идти спать. Я взял с собой крепкую ирландскую дубинку, которую подобрал себе несколько лет назад на Изумрудном острове, когда проживал там. Я мастерски владел этой дубинкой, и был готов к битве с любым призраком или духом, которые осмелились бы меня побеспокоить.
Мы поднялись по длинной дубовой лестнице на верхний этаж здания. В доме кузена было два этажа, и большой чердак на самом верху. На верхнем этаже находилась комната с призраками. Мы прошли мимо двух комнат и оказались перед тяжёлой дубовой дверью. Мой кузен открыл её, и мы вошли внутрь. Комната мало отличалась от остальных в этом доме, за исключением того, что она была обставлена редкой и антикварной мебелью. Там была большая гобеленовая кровать времён Карла Первого, и несколько старинных тяжелых стульев, а также большое бюро и другие разные предметы.
В комнате было только одно решётчатое окно – в стиле королевы Анны.
Лунный свет вытягивался в тусклую полоску белого света на полу, и через окно в комнату проникал лёгкий, холодный бриз, слегка раскачивавший гобелены на стенах. Я поспешил закрыть окно, так как от проникающего в комнату ветра здесь было очень холодно. Затем кузен, дав мне ещё несколько советов, попрощался со мной, и вышел, закрыв за собой дверь, как я и просил.
