Зато приступы ярости, которые пока ещё удавалось контролировать, становились всё чаще. Она распирала, копилась. Бесило всё, бесили все.
Воспоминания о горящих людях, горящем городе преследовали во сне и наяву. Я ощутила желание выпить, чтобы очертания картин, приходящих в памяти, размылись – хотя бы таким образом. Меня преследовало чувство вины и порой…
Правда, последнего признака не было – навязчивые мысли о самоубийстве меня не посещали. Я хотела жить, хотела быть рядом с теми, кого люблю. Я понимала причины происходящего, но это не помогало мне справиться с проблемой, решить её. Находись я в своём времени и мире, наверное, отринув гордость и предрассудки, попыталась бы найти специалиста, способного мне помочь. Но в этом мире психологов и психотропных препаратов не наблюдалось, так что мне предстояло вытащить себя саму и трясины.
Этапы посттравматического синдрома проходят четыре фазы.
Шок и отрицание, похожие на болевой шок, когда ты просто не можешь постичь весь масштаб происходящего и оно проходит перед тобой, как будто ты едешь в поезде, а за окном меняется пейзаж – ты видишь, осознаешь, но словно со стороны.
Агрессия и вина. Когда ты принимаешь, но при этом начинаешь винить кого-то другого. В первый момент я винила Атайрона. Он не справился, не смог подобрать нужных людей, которые донесли бы, помогли предотвратить. Он слабак. Причём слабак – жестокий. К чему была та жуткая сцена? Чему он способен научить моего сына? Как не гнала я эти мысли от себя, они возвращались снова и снова. И я чувствовала за это вину. Атайрона, слабак или нет, всегда играл на моей стороне. Он никогда меня не предавал. Я отдавала себе отчёт в том, что догадайся он о моих мыслях и чувствах, наши отношения пошатнуться, а это единственное, что ещё хоть как-то держит на плаву. И к слову, чем я лучше него? Да я хуже! Если бы я поступила иначе, возможно, ничего не случилось бы? Сумей я лучше следить за сыном, воспитай его лучше, он не отправился бы в Красные Пески, это событие не повлекло бы за собой весь этот гадкий кровавый клубок. Люди были бы живы. Мне не пришлось бы палить их с высоты драконьим пламенем.
Я не хотела, чтобы было так, как есть. Но что это меняло? Ничего! Я беспомощна, я бесполезна, я… как король на шахматной доске – могу ходить лишь на одну клеточку, на мои ходы ничего не решают. Я глупа. Я слаба. Всем было бы лучше бы, если бы…
Стоп!
Но «стопа» не было. Я стремительно теряла ощущение цели и жизни. Меня не оставляло ощущение ускоряющегося падения. Мне ничто не помогало.
Репке было легче. Репку тащили – бабка, дедка и иже с ними. А тут всё сама, сама. Ладно, я понимаю, что со мной происходит и почему. Это же хорошо? У меня есть цель – моему сыну, Атайрону и всей Цитадели не нужна безумная королева. Я не раз побеждала врагов, и на этот раз не сдамся. Если сегодня главный враг я сама – ну, что ж? Это ведь не повод опускать руки?
«Хуже, чем есть сейчас, уже не будет. Я достигла дна. Теперь – всплываем. Медленно, но верно», – уговаривала я себя каждое утро перед тем, как встать с постели и приняться за дела.
А дел было много. Пусть ни у кого не складывается впечатление, что можно было бесцельно лежать, глядя в потолок и жалеть себя. Вставали рано, одевались празднично и – вперёд. На советы, совещания, принимать прошения, общаться с лордами, мастерами, возглавляющими цеха ремесленников. Посещение храмов никто не отменял. От посещения балов пока спасал объявленный траур, но он подходил к концу.
Подсчитав убытки бунта, продлившегося меньше суток, получили следующую картину: склады и лавки, находящиеся в порту, разграбили, а затем сожгли. В это убытки и потеря лица перед теми, кому мы гарантировали безопасность. Атайрон велел восстановить постройки и компенсировать потери если не прямым вливанием, так снижением налогов, пошлин, давал и прочие послабления.
Дома некоторых градоначальников и министров также подверглись нападению. Не всем удалось отразить нападение бунтовщиков.
Обычно многолюдные улочки столицы опустели. Хотя… бродячих обнаглевших собак стало в два раза больше. Везде чувствовалась угроза, и редко какое утро обходилось без того, чтобы городские стражники не обнаружили в сточной канаве новый труп.
Стражникам был отдан строгий приказ: без оружия, полного обмундирования и в одиночку на улицах не появляться. За нападение на представителей королевской власти наказания ужесточились.
За любым разрушением следуют болезни и голод. В моём мире это называется гуманитарной катастрофой. Первая головная боль правителя: как накормить свой народ? Из-за дефицита цены на продукты были просто космические, хотя последнего понятия здесь и не знали. Страшась голода, люди распродавали свои жалкие пожитки и уезжали в деревни.
Бродячие собаки исчезли быстро. Не стало в городе кошек и даже крыс.
– Господи, Атайрон! Почему так плохо дело с привозом? Да, наши запасы сгорели, но ведь их можно привезти из других районов?
– Дороги на юг и восток пока перекрыты, но мы решаем эту проблему.
Оседлав Молнию, я решила отправиться на разведку сама, чтобы посмотреть, как обстоят дела в царстве-государстве, а заодно немного развеяться.
Люди шарахались при виде летящего дракона, хотя Молния не проявляла ни тени агрессии. Королевская дорога проходила мимо плодовых садов и ухоженных полей пригорода, чтобы потом нырнуть в лес. По ней в обоих направлениях тянулась вереница людей: мужчины, крепкого и не слишком, сложения, высокие и низкие, вот только толстых не было. Старики и дети, пожилые женщины, матери с младенцами, в повозках, телегах или на своих двоих, босых – все были худыми и измождёнными. Подобной худобы не достичь за пару недель, эти люди, увы, голодали и раньше.
Многие ехали верхом, кто на чём придётся: мулах, ослах, пони, даже на волах. К телегам были привязаны коровы и козы. Мужчины были вооружены кто чем: кольями, топорами, вилами, серпами и дубинками.
Люди с тоской смотрели в небо, вслед летящему дракону. Что ему их топоры? Я с тоской смотрела вниз. Если бы у меня была возможность накормить и обогреть, а она ведь должна у меня быть?..
Возможно только так удастся накормить неутолимых демонов, пожирающих меня? Отогнать от себя гарпий совести – найти способ изгнать страх из сердца этих людей? Заставить их увидеть в драконах не угрозу, но защитников, способных отогнать врагов от их жилища? Понять, что и я, и Атайрон, и мой сын им не враги? Но мне придётся пройти долгий путь. Потому что даже с высоты я чувствовала их ужас и ненависть.
