– Кто посмел? – Щажу, потому что смерть всегда лишь избавление. А Вэнс знает, что я не убью его. Он знает, чем захлебнется сам прежде, чем я уйду.
– Выясняют, – смелеет, чуть поднимается. – Я сделаю все со своей стороны, но Тэон… – поднимает глаза, как всегда, желает быть ближе, вижу вожделение в его глазах, умоляние. Я его Черный бог. И он хочет меня… во всех смыслах… – прошу тебя, не светись.
Шаги – появляется Джек, столбенеет, когда замечает Вэнса на коленях. Знает, что я не ставлю дьябольеров на колени просто так, если только есть причина. Страшно. Им всем страшно. Но если уйдут – я найду. Из принципа. Каждого.
– Паучиха пришла, – сообщает Джек, не задерживает информацию.
– Посмела?
Джек теряется, его отросшие черные волосы тут же прилипают ко лбу от вспышки страха. Игры разума страшнее любой болезни. Когда отказывает тело, ты хотя бы можешь узнать, как это вылечить. Когда отказывает разум – ты уже ни о чем не думаешь.
– Заклинания… Тэон… – уже молит.
Всегда держи подчиненных в страхе, он не дает им думать о месте и планировать твою смерть.
Выхожу – стоит. Мерзкая и отвратительная ведьма. Проклятая настолько, что даже моя душа, которой, как я полагаю, уже давно даже гнить нечему, и та чище по сравнению с ней.
– Ойелет пожелал пригласить дьябольера для одного дела, – сообщает она с напускным безразличием. Она в обители тьмы. Даже башня Ойелета не так гнетет, как это место. – Назначь кого-нибудь.
Улыбка рисуется безразличием, а в глазах предостережение. Страх. Чувствует, как вокруг сгущается зло, такое зло, что ей не по плечу. Нет, не выдержит, сломается. Никто не смел выдержать.
– Что за дело? – Спрашиваю тихо, словно рык зверя перед прыжком.
– Охрана суккубки, – сообщает и внутри меня все мгновенно переворачивается.
Охрана? Той ли? Алая… что за черт? Почему внутри вдруг все как будто ожило?.. так не должно быть, не должно быть, не должно…
– Что за шутки? – Спрашиваю безразлично, не собираюсь поддаваться.
Сдаваться… что со мной? Это же невозможно. Я ее не знаю, видел дважды, но… что, черт возьми, со мной происходит?!
– Видишь ли, девчонка теперь представляет интерес, причем неподдельный. И ее нужно охранять сильнейшему. А кто сильнее дьябольера?
Насмешка. Она знает, но ненавидит, что не она сильнее. Приходится просить, унижаться. Как же.
– Я тебя услышал, – констатирую.
Она стирает улыбку, надевает свое привычное презрение и уходит. Думаю. Вэнс трется рядом, а я как будто уже не с ним. Не с другими дьябольерами. Я уже совсем далеко… волосы цвета рубина…
– Кого пошлешь, Тэон? – Спрашивает Вэнс.
– Пойду сам, – сообщаю.
Удивляется даже Джек. Но нет, я не скажу им правду, я солгу. В этом я мастер.
– Слышал же, для Ойелета она вдруг представляет ценность. Что ценно для Ойелета – интересно нам. Да и к тому же если я буду нянькой для девчонки, кто догадается, где меня искать?
Вэнс принимает, Джек кивает. Они как никто соглашаются, ведь я точно знаю, как оправдать свое безумие.
А что это? Как назвать это ощущение? Почему сердце бьется вдвое чаще, когда я думаю о ней? Почему желудок сводит? Почему вообще какие-то… чувства…
Тороплюсь, но не могу врываться. Это все глупости, мне нужно просто понять, кто она, что она, зачем нужна так Ойелету. Это все. Потом я может быть ее убью. Или заберу с собой. Познакомлю со всеми извращенными фантазиями моего персонального ада…
Но зайти к ней без стука, без приглашения… почему я так ждал этой возможности? Нельзя, нельзя верить, просто… она другая. Она не разглядела мрака, но это лишь иллюзия. Я покажу ей. Чтоб не повадно было.
И тут дверь открывается и там она. Уставшая, замученная, вся в черном. И вот я вижу то, что видят все. В ее глазах ужас, невообразимый… мгновение сменяется другим, но узнаёт она меня не сразу. А узнав… зачем она обнимает? Я, конечно, всегда готов к атакам, но к такому… к такому просто невозможно подготовиться.
Ее ладони на моем теле, ее запах… закатываю глаза, потому что дурманит, чуть не срываюсь обнять ее в ответ. Нет. Это суккуб. Не поддавайся… не поддавайся…
Что она делает? Радуется мне! Ну как ты можешь радоваться мне? Я же монстр! Последний эшелон страданий! Я – зло! Зло!
Но вот она сидит, прижавшись ко мне и я не могу пошевелиться. Не могу. Не имею права. Потому что где-то в ее голове, в ее странном извращенном представлении я – нечто совсем другое.
Ее спаситель.
Ее защитник.
И как же мне хочется показать ей правду, как же хочется вдребезги разбить ее глупые мечты!
Но вот она делает то, что, пожалуй, не сделал бы никто и никогда. Она ложится со мной в кровать. Первая мысль – сейчас она попытаться меня трахнуть. Она же суккуб, ей положено. Но нет. Она укладывает голову мне на грудь и спокойно засыпает.
Засыпает, твою мать! Ты с ума сошла! Как можно мне настолько доверять?! Это же самоубийство!
Не могу сомкнуть глаз, наблюдаю за каждым ее размеренным вздохом, за тенью улыбки, за таким невыносимым покоем. Я не знал, не воображал, что такое может быть. Я просто смотрю, как она позволяет себе довериться монстру и… не могу. Каждый новый вздох как последний, но про себя я умоляю чтобы это не прекращалось. Не могу… не могу…
Я должен это прекратить. Зачем? Она не может, не может заставить меня… конечно я хочу ее. Кто в здравом уме ее не захочет? Но секс как вариант… что-то с этим совсем не так. Я знал, что она суккуб. Но я не желал ее тело, не желал войти в нее, что-то билось в груди. Что-то совсем другое…
Пытаюсь оттолкнуть ее, но боль в ее глазах режет меня сильнее. Почему? Нет. НЕТ! Прекрати! Это глупо! Я – самый страшный приговор этого мира, палач, убийца, вечный мрак! А не какой-то сопливый мальчишка! Я знаю, что это ее техника соблазнения! Она просто хочет залезть мне в штаны! Я что? Не знал таких?
Каких? Таких, кто помогают джину вынуть пулю? Таких, кто не убивает анжеликов, когда те пытаются убить ее? Таких, кто хранит чувство, потому что среди беспроглядного беспощадного безграничного мрака где-то видит нечто, чему можно доверять?
Это выше того, что я могу вынести…
Но чем больше я нахожусь с ней рядом, тем больше мне хочется оправдывать ее ожидания. Мне хочется, черт возьми, быть для нее кем-то близким, не трахальщиком, как этот проклятый джин, тем, ради которого она держится, ради которого она усмиряет своего демона.
Ради меня.
Кто в моей жизни хоть когда-нибудь делал что-то ради меня? Почему она оставила для меня место в своем сердце? Она молода, я знаю, но каждый разговор с ней, каждая проведенная тихая ночь…
Это безумство, это обман, пропасть… омут… Руби… она приняла мое имя. Это разлилось в груди таким теплом, невыносимостью… хочу… хочу ее, чтобы не было этих дурацких ужасов. Потому что и мне от них теперь становится страшно…
