Но он не привыкает.
Никто не привыкает к моей беспощадности.
Только она ее почему-то не замечает. Прощает мне все, утопая в тех чувствах, которых быть не должно.
– Ты зря так, мальчик, – ухмыляюсь, – думаешь, я единственное худшее в этом мире? Это правда. Но держу при себе я не менее худших.
Смотрю на Вэнса и заставляю его поднять глаза на меня. Он вздрагивает и смотрит. Не верит немому приказу, я лишь ухмыляюсь и ухожу. Слышу, как мальчишка сопротивляется, как он пытается не подчиниться. Но я вернусь за ним позже.
Непреступные развалины старого храма защищены белой магией. Дьябольеры используют ритуалы, зелья, заклятия – все, чтобы разрушить преграду. В оконных проемах замечаю еще анжеликов – сколько их там еще? Из-за преград не знаю наверняка, сложно определить. Но в конце концов я не новичок в этом деле.
Подхожу ближе, оцениваю степень разрушения защиты, жду, когда еще несколько заклятий подточат этот камень, а затем обращаюсь черной едкой дьявольской дымкой и обрушиваюсь всей возможной мощью на преграду. Долгий, уничтожительный вопль страха прокатывается вокруг. Защита содрогается, я бью снова, до победного.
Наконец стена пала и дьябольеры врываются внутрь. Вижу, как анжелики исчезают, отправляясь вслед за белой вспышкой, рвусь следом, но они уходят в иные пространства, недоступные мне.
Возвращаюсь обратно, еще некоторое время наблюдаю за тем, как дьябольеры пытаются выйти на след, но все тщетно. Мы их потеряли.
Разворачиваюсь и возвращаюсь к Вэнсу. Мальчишка-анжелик орет и сопротивляется, но дьябольер уже поставил его на четвереньки и снял штаны. Достает свой член, весь дрожит в предвкушении. Подхожу ближе, хватаю мальчишку за поводок, на который Вэнс его любезно посадил и подтягиваю.
– Куда они пошли?
Мальчишка усаживается на землю, подгибает под себя ноги, по щекам текут слезы стыда. Зубы стучат, он напуган тем, что собирался с ним творить Вэнс. Ухмыляюсь.
– Если ты считаешь, что это самое ужасное во всех извращениях Вэнса, то спешу тебя огорчить: в этом будет твое единственное удовольствие.
Опасливо добирается до моих глаз, начинает дрожать и ежиться от страха. Хватаю его за волосы и чуть наклоняюсь.
– Где архангел?!
Мальчишка жмурится, скулит, но когда я тяну его за волосы, вскрикивает и выпаливает:
– Я не знаю! Не знаю! Они никогда не говорят, куда перемещаются! Клянусь! Клянусь всем святым!
Отбрасываю мальчишку в сторону и отхожу, изучая опустевший храм. Вэнс слишком занят своей похотью, чтобы собраться. Но инстинкт самосохранения побеждает, и он все-таки убирает свой член, подбегает ко мне.
– Они знали, – скорее предположение, чем констатация.
Но Вэнс качает головой.
– Они не могли знать, – нашептывает, ловит взглядом предвкушения мальчишку. Тот напугано дрожит, сидя на поводке рядом с другими дьябольерами. – Нет, Тэон, это был побег. Они сбежали, не ожидали нашего появления.
Да, он прав. Просто… не важно.
– Нам нужен эффект неожиданности, – констатирую. – Иди к ведьмам. Пусть скроют нас до того момента, как я окажусь рядом с архангелом и воткну клинок ему в горло.
– Тэон, – нашептывает, – у нас есть анжелик.
Смотрю на него ненавистью, Вэнс отшатывается – конечно же я буду использовать его! По-твоему, я настолько туп?! Ублюдок.
Растворяюсь в дымке, отправляюсь в обитель, остальные следуют за мной. Вэнс забирает себе анжелика и устраивается в защитном от поиска круге в углу зала. Мальчишка орет, сопротивляется, но Вэнса уже не остановить.
– Веди ведьм, Джек, – приказываю.
Он все еще на адреналине после убийств, вылизывает свой перепачканный кровью анжеликов клинок. Вообще-то их кровь ядовита для нас, но Джек любит свои формы извращения.
Дьябольеры рассредоточиваются, отправляются на поиски по приказу Джека, а Вэнс трахает анжелика в углу. Жду, не обращаю внимания. Мне нужен был результат, но его нет. Все было поставлено на карту, я думал, что добьюсь всего разом, но теперь я снова должен приступать к поискам.
Раздражение и злость берут верх, ломаю стены вокруг, привожу в ужас всех пленников. Их кости уже изучили вдоль и поперек, но теперь, когда архангел меняет свое местоположение, координаты не появляются. Предполагаю, что это как-то связано с тем, что наши пленные здесь уже давно.
Но вот новенький…
Подхожу на пошлые звуки соития, направляю лампу, вижу, как Вэнс кончает мальчишке в рот. Тот ревет от гнева, стыда и возмущения, но ничего не может сделать. Под ним уже лужа крови, первые следы дьябольер уже в нем оставил.
Не обращаю внимания, поднимаю мальчишку, разворачиваю боком и вскрываю кожу на груди, лезу за новыми ребрами. Мальчишка орет, пытается вырываться, но Вэнс, удовлетворенный своей похотью, хватает мальчишку сзади и держит. Улыбается. Знает, что если я позволил, он может трахать его сколько захочет. Он с ним еще повеселится.
Но мне это не важно. В этот раз кость не вытаскиваю, наживую раздвигаю плоть, добираюсь до ребер. Анжелик орет, но это меньшая боль, которую я могу ему причинить. Ему теперь ублажать Вэнса, а такого никому не пожелаешь.
Изучаю надписи, обнаруживаю размытый след, кривлюсь. Переглядываюсь с Вэнсом – он хоть и весь в своей похоти, все же перехватывает мой взгляд и понимает: архангел еще не нашел себе новое пристанище.
Либо…
Стискиваю зубы и выхожу, направляюсь к другим анжеликам. До меня доносятся вопли мальчишки. Не знаю, что в них такого, но я впервые их зачем-то слушаю. Мне наплевать на его благополучие, но… почему-то его страдания задевают меня.
Глупости.
Проверяю каждого пленного через боль и вопли о просьбе убить. Нет, ни у кого не осталось координат. Знают ли они? Наверняка. Но знает ли архангел, как я нашел его? Эффект неожиданности, вот что мы упустили. Но мы потратили так мало времени на вторжение. Почему я не успел?
Пусть все дьябольеры думают о моем триумфе, пусть продолжают кланяться и бояться меня, как огня. Но я знаю правду и мне это совсем не нравится. Я выделил ей маленький островок, только лишь чтобы не обманываться целиком и полностью. Но… мне это совершенно не нравится.
Думаю о ней, переживаю. Не могу просто уйти. Либо с победой, либо вообще лучше не приходить. Мне нужен результат!
Что я могу сделать? Еще?
Джек приводит ведьм только на следующий день. Мерзкие проклятые сочатся ядом и отвращением. Обхожу их, оцениваю их уровень, способности, но каждая из них отвратнее предыдущей.
Задерживаюсь только у одной: ее сила отдается какой-то отдельной пульсацией. Худая, кожа белая, волосы черные, длинные, чем-то похожа на паучиху. Но пока еще не уничтожила свою душу. Поднимает глаза, улыбается похотью, передает мне свои мысли – как услужливо раздвигает передо мной свой ноги и дает возможность в нее кончить.
