– Хочу тебя, Тэон, – нашептываю, – во всех смыслах.
Стонет невозможностью, опрокидывает меня на пол и целует, целует, целует…
Когда мы наконец-то успокаиваемся, что совсем не так, ведь надо еще в душ… обращаюсь к дьябольеру за просьбой.
– У меня здесь почти нет одежды, – замечаю.
– Я бы раздел тебя совсем, – улыбается дьябольер, снова погружаясь в меня поцелуем.
Улыбаюсь в ответ, подаюсь к нему… ближе… еще ближе…
– Хочу забрать свои вещи, – объясняю. – За новыми ехать не охота, но старые я бы собрала.
– Возьми побольше откровенных нарядов, – сжимает мои бедра, – они нам пригодятся после первого марта.
Закусываю губу и улыбаюсь. Эти обещания…
Выезжаем из дома мы сильно после обеда. Нашла себе платье, чтобы добраться до квартиры хотя бы не голой. Тэон везет меня обратно в город, а я наблюдаю за ним. Как он ведет машину, как он смотрит по сторонам, выкручивает руль на поворотах, чувствует свою полную уверенность. Это такие мелочи, но почему-то именно они складываю пазл моего счастья и любви к нему.
Он делает это для меня.
Сдержался. Он снова сдержался.
Когда мы приезжаем, я понимаю, что скоро он снова уйдет и это обрушивается на меня невыносимой грустью. Мы нарушили правило, но теперь…
Когда мы оказываемся у меня, Тэон заходит в квартиру первым делом, осматривает каждую комнату, ищет следы чьего-либо присутствия. Смотрю на него, влюбляюсь все больше в его уверенный вид, решительные действия, заботу обо мне и моем благополучии.
Все чисто, мы проходим в спальню и начинаем собирать чемодан. Вернее, Тэон достает чемодан, а потом укладывается на кровать и с улыбкой наблюдает за моими действиями. Показываю ему наряды, а он одобряет или качает головой, если не нравится.
Собираю в принципе достаточно, задерживаюсь взглядом на моем дьябольере, улыбаюсь воспоминаниям. Спрашивает лишь взглядом.
– Здесь мы… полюбили друг друга, – делаю глубокий вздох, ведь эмоции проносятся бесконечным вихрем.
Улыбается в ответ, протягивает руку, подхожу к нему и укладываюсь ему на грудь. Как делала это раньше. Сейчас, прокручивая нашу близость, и радостно, и грустно. Что-то прекрасное было в запретных неприкосновений…
Тэон как знает, чувствует, читает меня и мои мысли.
– Ты не жалеешь? – Поглаживает меня по руке он.
Медлю с ответом, он не торопит, дает мне возможность.
– Может быть самую малость, – заглядываю ему в глаза, – этого уже не будет. Но это лишь этап.
Делает глубокий вздох и поглаживает мою скулу костяшками пальцев.
– Я все-таки нарушил обещание, – грустнеет.
– Приятно, что вопреки Ойелету, – улыбаюсь.
– Но если бы не демон… – Тэон напрягается.
– Если бы не демон, думаю, мы бы с тобой никогда не встретились, – замечаю.
Заглядывает в глаза, улыбается.
– Я бы нашел тебя.
– Что? – Как-то слишком беспечно принимаю его слова.
– Ты – моя судьба, Принцесса. Мое сердце, которое я не думал никогда обнаружить, моя душа, которую я заложил дьяволу. Ты мое желание жить, которого у меня никогда не было. Ты мой свет…
Не выдерживаю и подтягиваюсь к нему, впиваюсь в губы, прижимаюсь. Эти откровения… глубоко, как же глубоко.
– Я не жалею, – шепчу ему в губы, – ни разу не жалею ни о чем. Это было прекрасно. Все, что с тобой связано – прекрасно.
Это чистая правда, я не лукавлю. Все-таки в этом мире тьмы все, что между нами было – единственное настоящее. Только наши чувства, наши откровения, наша любовь. Не знаю, встретились бы мы, если бы не все, что с нами приключилось, но я уверенна в одном: наш свет между нами столь ярок именно потому, что нас окружает тьма.
Эти поцелуи… я растворялась в них целиком и полностью, предвкушала сближение, хотела еще… невозможно, как же невыносимо сдерживаться из-за каких-то дурацких правил. Это несправедливо.
Он изменит все первого марта…
От сладостного предвкушения и пребывания в раю нас отвлек стук в дверь. Я сразу же напряглась, Тэон так вообще чуть не уничтожил дверь спальни взглядом, словно мог прожечь мешающее ему пространство одним намерением.
Догадка о том, кто пришел была вполне очевидна. В глазах Тэона я уже читала минимум с десяток пыток, которым он подвергнет незваного гостя. И на его беду дьябольер уже собирался идти.
– Подожди, – вцепилась я в его одежды, пораженная мгновенным озарением.
Тэон замер и нехотя повернул голову в мою сторону. Когда взгляд коснулся меня вселенная перевернулась: нежность, внимательность, всепоглощающая любовь… ком в горле застрял, сердце сжалось. Мой любимый.
Улыбнулась и погладила по щеке.
– Давай лучше я, – предложила. – Вдруг это не он?
«Он» между нами висел нерушимым напоминанием о том, кому недозволенно в меня кончать. Но я очень надеюсь, что это все-таки приперся не Сол.
И не паучиха.
Стоило только раздаться стуку как я тут же подумала о ней. Конечно, я постараюсь ее уничтожить (даже в мыслях это звучит довольно жалко), но не сейчас. Я совершенно не готова к встрече с ней. И хорошо, что со мной мой дьябольер. Хоть перенесет куда-нибудь, если что.
Мы поднялись и отправились в коридор. Тэон сжал мою руку и придал мне уверенности – единственное, что заставляло меня идти вперед. У входной двери мое сердце отбивало целый марш, я была готова даже к открытой атаке. Несмотря на просьбу, дьябольер вел первым и в глазок он тоже заглянул сам.
Слабая, какая же я слабая. Мне это совершенно не нравилось.
Когда Тэон повернулся ко мне, на лице у него была лишь легкая тень раздражения.
Еще один ненавязчивый стук.
– Инкуб, – хмуро смотрел на меня дьябольер и задавал вопрос, на который не хотел получить ответ.
Выдохнула десятитонное облегчение – не паучиха. Лучше уж Сол, чем эта ползучая тварь.
Подошла к Тэону, приблизилась, прижалась, тихо прошептала:
– Он меня не трогает, – почти правда. Тэон хмурится, намекает «он – инкуб, и как можно тебя не трогать?», сжимает меня в своих сильных руках, заявляя абсолютные права на обладание. – Когда паучиха меня чуть не убила, Ян позвал Сола.
Тэон стиснул зубы и из-за невозможности сдержать гнев, прикрыл глаза. Как я могла его утешить? Да, его любовь спит с другими, когда он не может, ему официально запрещено. Но все дело в том, что он не знал всей правды…
Не скажу, что мои чувства к Солу крепли с каждым днем, напротив, с каждым его таким предательством я все больше убеждалась в том, что это лишь мои глупые эмоции, джин совершенно иной и не за что проявлять к нему благосклонность.
