Я знаю, это опасно, но… зачем ему лгать? Не думаю, что он решил вести двойную игру и завести себе гарем. То есть, если бы даже и хотел, теперь, когда все раскрылось, он бы мог предложить мне место первой жены. Но он этого не сделал.
Откуп Ойелету. Я даже подумать о таком не могла. А Тэон… он обо всем подумал. Обо всем. Кроме одного.
Целует меня в лоб, прижимает к себе, почти готова забыться…
– Руби, – тихо шепчет мое имя, – а что ты делаешь у колдуна?
Глава девятнадцатая
Кровь приливает к лицу и я каменею. Просто рада, что он не видит, как напугана я его вопросом. Еще бы не напугана! Это хороший, здоровый вопрос, на который… после всего, что произошло я уже не могу ответить ему ложью.
– Руби, – начинает подозревать, о чем-то догадываться.
Поскольку я продолжаю молчать, решая самую сложную в своей жизни загадку, прыгнуть с обрыва сразу или же оттянуть неизбежное на несколько секунд, чувствую, как он напрягается. Отстраняет, заставляет смотреть ему в глаза. Челюсть сжимается, глаза обдают угрозой.
– Говори, – легкой тенью приказа обдает меня он.
Нервно сглатываю и пытаюсь что-то придумать. Но что тут придумаешь? Лгать ему после этого…
– Руби, – сжимает меня в своих руках сильнее.
У меня нет выбора. Обреченно прикрываю глаза и все-таки отвечаю:
– Это договор.
Молчание длится вечность, его холодная отстраненность отдается в каждом ударе моего сердца. Чувствую, как просыпается один из его зверей – гнев. Дает понять прикосновениями, что мне не вырваться и за тысячу веков.
– Какой еще договор? – Тихо, вкрадчиво, с угрозой, едва сдерживаемым всплеском безудержной силы.
Чувствую дрожь в его пальцах. Тэон, пощади…
Все-таки заглядываю ему в глаза, дышу дрожью, боюсь, как же я боюсь. И не того, что он может со мной сделать. После того, как он узнает… он может уйти. А это страшнее, чем если бы он просто убил меня. Со смертью смириться можно, с жизнью без него – нет.
– Мы заключили с колдуном договор.
– Руби! – Ревет, гнев срывается с цепи вспышкой агрессии, визжу, потому что это кошмар! – Как ты могла?! С ним даже в устной форме нельзя договариваться!
– Это… – вжимаю голову в плечи – необычный договор.
– В смысле?! – Требует.
– Магический.
– Да ты в своем уме?! – Пощади!!! – Ты хоть представляешь, что он мог включить в этот договор?!
Ой. Быстро и очень тихо делаю глубокий вздох и пытаюсь слиться с воздухом. Пришла пора забивать еще один гвоздь в крышку собственного гроба.
– Я позвала адвоката, – признаюсь.
– Что еще за адвокат?! – Мгновение до смерти такое прекрасное.
Ком застревает в горле, я едва ли могу собраться с силами, чтобы назвать его имя… Тэон, прости меня…
– Балтасар, – едва шепотом, словно умирающий на смертном одре.
Вспышка такой злости проносится в его темных глазах, что я готова умереть на этом месте от страха. Ужас, какой же неописуемый ужас скрывает его тьма. Это действительно страшно, но… эту сторону он никогда мне не показывал.
– Откуда ты о нем вообще узнала?! – Задает вопрос, но ответ приходит к нему раньше, чем я отвечаю. Догадывается. – Джин.
Стискивает зубы, как будто представляя, как перекусывает Солу хребет. Уже готова начать молиться, потому что… если анжелики меня не спасут, колдун меня не спасет, даже архидемон меня не спасет, сможет ли вообще кто-нибудь в этом мире теперь спасти меня?
Его еще один взгляд задает вполне конкретный и безапелляционный вопрос. Что мне остается? Только рассказывать.
– Когда паучиха тебя забрала, я не знала, что делать, – писклявым голоском бормочу я, – мне надо было спасаться. Эрих обещал защиту, я пошла к нему и спросила, может ли он изгнать моего демона. Он сказал, что это возможно. Поэтому я пошла на это. Я больше не хотела принадлежать Ойелету. А без суккуба я бы была ему не нужна.
– Да он бы убил тебя, если бы это произошло! – Рычит. – Неужели ты не понимаешь?!
Вспышку отчаяния затмевает гнев. Резко ударяю по его рукам.
– А что мне оставалось делать?! – Кричу. – Ждать, когда Ойелет освободится?! Чтобы он уже начал свою производственную деятельность?!
– Что он потребовал взамен? – Тихо, обреченностью моего неспасения.
Зубы стучат, едва заставляю взять себя в руки. Спокойно, все еще можно обыграть мне на пользу.
– Ему нужен был суккуб для изучения, – сообщаю, и пока Тэон не начал разрушать все вокруг, быстро добавляю: – после того, как он стал бессмертным, его мужская функция сдохла и спать с женщинами он не может.
Смотрит, вскрывает любые заслоны, которые я пробую возводить, требует большего, но я держусь. С трудом, сейчас сдохну, поседею и развалюсь на части, но держусь. Бесполезно.
– Ты с ним спала?
И вот этот вопрос, которого было не избежать. Который, если бы не был озвучен, мог бы остаться не отвеченным. Но он его задал. Конечно же он его задал! Я же тут на него орала, мол он с суккубкой спит, а сама…
Я знала, что так будет, но я не могла ему ответить. Он все прочитал по моим глазам. Боль, отчаяние, непрощение. Развернулся и зашагал прочь. Горечь потери ударила в самую грудь и пробила насквозь.
Предательница это я.
Да, правду не утаишь. Сама себя загнала в такие дебри, из которых не выбраться. Спасалась, потому что думала, что это необходимо. Тэон меня спасал… а я его предавала.
Горькие, вынужденные слезы по моим щекам пролились бесконечным потоком. Смотрю ему вслед, вижу, как он замирает. Что мне теперь делать? Разве у меня есть хоть какая-то возможность?..
Знаю, я все знаю, я сама на это подписалась. Но это и правда было до того, как мы с Тэоном… сблизились. И потом я ведь предприняла попытку, слабую, отчаянную, но предприняла. Но разве теперь ему это важно? Разве я ему теперь нужна?
Когда он внезапно обернулся, я словно умерла и воскресла в одну секунду. Солнце почти село, слабые лучи окаймляли его силуэт. Он не смотрел на меня, но говорил языком своего тела, что…
Я даже не успела додумать, просто сорвалась с места и бросилась к нему. Подлетела как ненормальная и вцепилась мертвой хваткой, обнимая, снова проливая свои слезы. Он, все еще суровый и обиженный на меня, приобнял за талию и в следующую секунду он перенес нас домой.
Стоя посреди спальни, в сумерках исчезающего дня, я боялась пошевелиться, боялась его спугнуть. Уже позднее поняла, что он держал меня к себе ближе и давал выплакаться, успокоиться, поэтому я рыдала непозволительно долго, поэтому пыталась выжимать как можно больше слез.
