Раздается очередной взрыв, к сожалению, более близкий, чем мы планировали. Рэд сразу же идет проверять, но тут же возвращается. Не может оставить брата одного с дьябольером.
– Нужно проверить, – продолжая выковыривать пулю, наказываю я.
– Я Гила одного не оставлю!
– Он не один.
– Именно! – В нем говорит отчаяние, но что я могу с этим сделать?
Ковыряю дальше, наконец-то удается подцепить пулю, резко вытаскиваю ее. Гил орет, кажется, еще громче, чем раньше и настолько в шоке, что сознание спасает вынужденным обмороком. Обмякает на полу и сползает. Придерживаю.
Рэд подбегает и пробует привести мальчишку в сознание, я же нахожу пулю и разрубаю ее своим клином. Нейтрализована. Наблюдаю за тем, как яд в теле мальчишки перестает продолжать распространяться, а потом и вовсе медленно начинает растворяться и исчезать.
– С ним все будет в порядке, – обещаю. – Но ты сильнее меня. Проверь как там остальные.
Рэд меня слышит, но отпускает брата не сразу. Укладывает его осторожно, снова смотрит на меня с предостережением.
– Если… – хочет угрожать, уже шагает в мою сторону, но останавливается и меняет решение. Мнется, как будто ему неудобно. Не жду от него ничего, но… – спасибо.
Смотрит мне в глаза. Что он надеется в них увидеть? Безразличие и отстраненность, не выдаю своих мотивов. Уходит, все еще сомневается, но все-таки оставляет меня наедине с мальчишкой. Делаю глубокий вздох, подхожу к нему и осторожно поднимаю. Не думал, что это будет так тяжело, но все же. Перекидываю руку через плечо и потихоньку тащу его по коридору обратно.
Думаю.
Что же я делаю? Что вообще происходит? Зачем я во все это влез? Ведь я и правда мог отгородить себя символами защиты от дьябольеров и отсидеться в каком-нибудь углу. Я ведь их спасаю своими знаниями, своими силами, да всем. Хотя далеко не всех мне хочется спасать.
Что это? Попытка заслужить прощение? Можно подумать оно кому-нибудь нужно. Что говорил мальчишка об архангеле? Да он если только узнает, что я здесь, наверняка испепелит меня.
Какая ирония. Когда-то я гнался за архангелом, чтобы убить, а теперь защищаю от себе подобных с отрядом анжеликов. Насмешка судьбы? Почему, ну почему то, что я делаю сейчас кажется мне таким правильным?
– Я видел сон, – внезапно просыпается мальчишка. Смотрю на него – даже глаза не открыл, просто бормочет. – Там был ты. Я был ранен, и ты спасал меня. Но я думал, ты спасешь меня в обители… – улыбается и едва открывает глаза – но мне снилось именно это. Здесь ты меня спасаешь, Тэон.
Кривлюсь, но не могу не признать даже для самого себя: трогает. Почему это, черт возьми, меня трогает?
– Не разговаривай, береги силы, – вроде как с раздражением, но получается как-то странно…
– Ты – спаситель, Тэон, – продолжает нести какую-то чушь мальчишка. – Я знал. Я всегда это знал…
– Глупости какие-то, – закатываю глаза. – Какой из меня спаситель? Я же уничтожаю все хорошее в этом мире. Я был рожден злом.
– Не важно, кем ты был, важно, что ты делаешь для того, чтобы измениться, – даже косит на меня взгляд, улыбается как-то блаженно.
Что я делаю, чтобы измениться. Я не знаю, что я делаю, это вообще не поддается никакой логике. Моей логике, в мире, в котором я обитал до этого. Я привык убивать, уничтожать, разрушать. А что это такое?
– Все заслуживают спасения, – продолжает докапываться до меня мальчишка. – Ты не исключение. Я верю, что все можно поправить.
Почему-то вспоминаю все те ужасы, что творил и на этом жутком фоне понимаю, насколько я мерзок и отвратителен по сравнению с ней. По сравнению со всеми этими анжеликами. Какие низости я творил! Да, Руби моя, но… неужели это лучшее, что она заслуживает? Может быть этот Арон…
Нет.
Ненависть возвращает все на свои места. Моя, Руби только моя. Не отдам никому и никогда. Чтобы не случилось.
– А я думаю твой архангел убьет меня, – сообщаю мальчишке, – как только узнает, что я здесь.
– Это неправда, – не соглашается. – Ты спасаешь нас, защищаешь, хотя давно уже можешь этого не делать. Он знает о тебе, знает о том, что ты здесь, чтобы нас всех спасти.
– Что? – Кривлюсь, понимая, что у мальчишки начался бред.
– Не важно, кто предводитель, важно к какой цели он всех ведет, – продолжает фанатично мальчишка. – Я верю, что ты и есть тот лидер, кто приведет нас к победе!
– Ага, – скептически цокаю языком и вздыхаю. – Прям беру костыли и ползу вперед.
Смеется. Становится лучше.
– Ты поправишься, – обещает так уверенно, что даже на секунду верю ему безоговорочно. – Я верю, что у архангела есть возможность тебя спасти. Все-таки он – архангел.
– Ладно, малец, хватит уже болтать, ты, кажется, на солнце перегрелся, – еще и смеет хохотать тут. – Тише.
– Извини, – виновато улыбается. Как будто действительно ребенок. – Просто… я знаю, что прав. Я всегда верил в тебя.
– Только потому, что тебе когда-то приснился сон? – С сомнением в его нормальности, перехватываю взгляд.
– Я просто знаю, – улыбается блаженно.
– Да, я тоже, – поддерживаю.
Мальчишка силится что-то снова возразить, но нас прерывают звуки битвы. Останавливаемся, прислушиваемся, мальчишка уже почти может идти сам, поэтому осторожно ставлю его, и мы идем вдоль стены, приближаясь к месту сражения.
Подходим, выглядываем – анжелики сражаются с дьябольерами. Мальчишка силится выскочить вперед, но я вовремя его перехватываю и прибиваю к стене. Только звуки битвы заглушают его стон.
– Пусти меня, – просит тихо.
– Чтобы ты там сдох? Давай думать.
– О чем? Как они здесь оказались?
– Похоже, кто-то обладает криворукостью, – кривлюсь, – или же здесь был еще один вход, о котором мы не подумали.
– И что делать?
– А что здесь можно сделать?
Мальчишка смотрит на меня и соображает, напряженно думает, хмурится.
– Если… открыть двери, ведущие в покои архангела есть шанс, что он сможет прогнать дьябольеров.
– В прошлый раз вы сбежали.
Улыбается.
– Это потому что во главе был ты, – объясняет. – Архангел знал, что с тобой ему не справиться.
Ухмыляюсь. Приятно, когда тебя боится даже архангел.
– Если можно было решить все так просто, то чего ждали так долго? – Почти претензия, но мальчишка, кажется, начинает привыкать.
– Дьябольеры не знали, что он здесь, да и до определенного момента мы могли справиться сами, – объясняет. – Но теперь…
Снова эта вина в его глазах, как будто это он опростоволосился. Ладно.
