Ирка сделала гримасу, как будто ее рвет: «Противно».
Блинков-младший черкнул себя пальцем по горлу: «Позарез нужно».
Наконец его напарница смилостивилась и с недовольным лицом пошла к Митьке. В это момент поезд начал тормозить. А Рыбочкина начала привставать. Блинков-младший понял, что долг победил и надо смываться.
Ирка успела подойти к нему раньше, чем детский инспектор. Встала за спиной и прошипела, как кошка:
– Ш-што ещ-ще?
– Сзади тебя тетка с сумками, – стараясь не шевелить губами, тихо сказал Блинков-младший. – Не оборачивайся. Ее надо задержать. Я застряну в дверях, а там сама смотри.
Поезд остановился; разъехались двери. Блинков-младший толкнул кресло, не приподняв передние колесики, и они провалились в щель у перрона. Вытащить их было проще простого: нажать сзади на ручки кресла, и колесики задерутся. А он присел на корточки и стал тянуть колесико руками. С другой стороны то же самое сделала Ирка. Вдвоем, с коляской посередине, они перекрыли выход.
– Витька, подтолкни, – занервничал «одноногий». – Опрокинут меня, и кранты!
– Пускай покряхтят, – хладнокровно ответил младший попрошайка.
Поглядывая через плечо, Блинков-младший видел его домашние тапочки, а за ними – сапоги и сумки детского инспектора. Рыбочкина молча ждала. Он подумал, что, может быть, ей просто пора выходить.
– Освободите двери! – забормотал голос машиниста в динамике. – Третий вагон, освободите двери!
Остальные пассажиры уже вышли. Блинков-младший надеялся, что Рыбочкина кинется к свободным дверям, и тогда он вкатит коляску назад в вагон и уедет. Но детская инспекторша стояла, как памятник. Ничего не поделаешь. Стараясь не встречаться с Рыбочкиной взглядом, он встал, налег на ручки кресла и легко выкатил его на перрон. Витька выскочил следом, наступая Блинкову-младшему на пятки. За ним двинулась Рыбочкина.
– Дима, ты что здесь делаешь? – голосом Лисы Алисы начала она.
Митек почувствовал себя глупым деревянно-головым Буратино. Успокоился, думал, Рыбочкина решила отложить силовое задержание подростка Блинкова до следующего раза. А она помалкивала нарочно, чтобы не спугнуть его раньше времени!
Двери предупреждающе зашипели. Рыбочкина быстро шагнула на перрон…
У другого края платформы с воем тормозил встречный поезд.
– Бежим! – закричал Блинков-младший и, не давая попрошайкам опомниться, покатил коляску. Успеть бы пересесть на встречный!
Витька, не задавая вопросов, отобрал у него одну ручку кресла, и они погнали вдвоем. Пассажиры разбегались в стороны.
– Дима, ты куда?! – пыхтела сзади Рыбочкина. – Убегать от милиции бесполезно!
– Ментовка! – охнул Витька и прибавил ходу.
Двери встречного поезда распахнулись. Успеем, понял Блинков-младший и оглянулся. Рыбочкина висела на «хвосте»! Бегство теряло всякий смысл. Ну, вскочат они в поезд, а детский инспектор – следом. Спасибо не скажет, но ей пересадка даже на руку: в райотдел милиции нужно ехать как раз в ту сторону.
Положение спасла Ирка. Убегая, Блинков-младший потерял ее из виду, и вдруг напарница возникла на пути у Рыбочкиной. С криком: «Ой, не та станция!» – она кинулась назад к поезду, из которого только что вышла. Не ожидавшая ничего подобного Рыбочкина с разбега врезалась в Ирку. Как танк в детскую коляску! Сумки детского инспектора полетели на перрон. Из одной выскочил кочан капусты, из второй – с десяток прыгучих оранжевых мандаринов. Они мячиками заскакали под ногами, обгоняя инвалидное кресло.
Блинков-младший с попрошайками ворвались в вагон, двери сразу же захлопнулись, и поезд тронулся. Еще несколько секунд Митек видел округлившиеся глаза детского инспектора и размахивающую руками Ирку.
Ничего, напарница кого хочешь заболтает: «Я нечаянно, я станцию перепутала». Да и Рыбочкина невредная тетка. Если бы она только не желала Блинкову-младшему добра…
– Девчонка с тобой была, что ли? – дошло до Витьки.
– Со мной, – признался Блинков-младший.
– А барыня чего гналась?
Сорвавшееся невзначай прозвище здорово подходило толстухе. Митек хихикнул:
– Барыня – детский инспектор. Хотела меня задержать.
Попрошайки отнеслись к этой новости без любопытства. Было ясно, что им самим не впервой удирать от милиции.
– А ты-то чего побежал? – набросился на Витьку «одноногий». – Теперь из расписания выйдем. Говорил же я: гнать его надо!
Блинков-младший удивился, хотя виду не показал. Ничего себе – расписание! Что ли, они милостыню по расписанию просят?!
– Я сам уйду, – буркнул он, – только скажите, где Никита.
Попрошайки переглянулись.
– Подумаешь, на десять минут, – махнул рукой Витька. – Повтори слова, хочу сам попробовать.
Оглядываясь на пассажиров, Блинков-младший тихой скороговоркой отбарабанил историю про старшего брата.
– Все, врубился, – кивнул младший попрошайка. – Отойди, не мешай.
Он отдал Блинкову-младшему сумку с коньками, взялся за ручки кресла, помедлил и вдруг выдал с украинским акцентом:
– Х-х-ражданы пассажиры, сами мы нэ мэстные… – Глаза у Витьки стали выпучиваться. – Брата застрелили в колено, – с очумелым видом сообщил он, – а потом… – Тут внутри Витьки снова как будто включился магнитофон с записью «украинца»: -…у нас вкралы докумэнты усей семьи!
Блинков-младший отвернулся, изо всех сил стараясь не улыбаться. Было ясно, что до того, как стать «братом инвалида», Витька попрошайничал под видом беженца, и кто знает, в каких городах и странах! Выкатив глаза и через слово сглатывая, он выложил «гражданам пассажирам» чудовищный салат из двух речевок. Физиономия у младшего попрошайки была такая изумленная, как будто его дергали за веревочки и насильно заставляли нести эту чепуху.
– Помогите чем можете собрать деньги на протез и вернуться домой! – выдохнул он, утирая пот со лба.
Некоторые пассажиры улыбались, но большинство пропустило Витькины нелепицы мимо ушей. Один старичок вцепился в кресло и стал внушать «одноногому», что мальчик должен учиться и не должен попрошайничать. А то что из него получится, если он уже сейчас…
– Кушать каждый день хочется, – равнодушным голосом заметил одноногий.
Старичок смутился и бросил в берет рубль. Он был прав, но Блинков-младший сочувствовал попрошайкам. Слишком часто взрослые повторяют: «Что из тебя получится, если ты уже сейчас… (получил двойку, перелез через забор, не уступил место и тому подобное)». Это все равно что сказать: «Сейчас ты никто, а получится из тебя полная дрянь». Обидно. А когда тебя обижают, хочется поступать всем назло.
Блинков-младший обогнал Витьку с «одноногим» и, не оборачиваясь, пошел вперед. Он первым заметил, что в соседнем вагоне, за стеклами дверей, навстречу попрошайкам движется другая пара с инвалидной коляской. Вез ее тоже подросток, а в кресле, развалившись и бессильно свесив руки, сидел малявка лет семи с открытой обувной коробкой на коленях. Блинков-младший не видел, что там на дне, но и так было ясно: коробка играет ту же роль, что и берет у «одноногого».
