Васильков закрыл блокнот, достал из кармана папиросы:
- Группа Феофанова копала две недели.
- И ничего? Ни одного следа?
- Да, из журнала приёма больных, которые вела Анна Протасова, бесследно исчезла страница с последними записями - как раз за двадцать седьмое декабря, кто-то её вырвал. В общем дело закрыто.
- Да… - побарабанил пальцами по столешнице Старцев. - Я надеялся информации будет побольше.
- Тут ещё общие сведения о её матери и младшем брате. А у тебя получилось узнать об отце?
- Кое-что выяснил. Да толку с этого ноль. Обзвонил с десяток номеров Главного управления исправительно-трудовых лагерей, с горем пополам выяснил судьбу инженера Егора Савельевича Протасова.
- Живой? - с робкой надеждой спросил Вася Егоров.
Иван мотнул головой:
- Увы, после ареста и следствия был осуждён по статье 58 1А - измена родине. Приговор к высшей мере в последний момент заменили десятилетним сроком. Отбывать его Протасов отправился в северо-восточный и ИТЛ, то бишь на Колыму. Там, в 1944 году, при переводе из одного лагеря в другой, он скончался от остановки сердца.
- На кой нам сведения о старшем Протасове? - проворчал пессимист Бойко. - Они что, приведут нас к Амбала?
- Ну ты как всегда, Олесь, - вскипел Старцев. - Люди хоть что-то делаю, т хоть какие-то подбрасывают мысли, отрабатывают версии. А ты знаешь, критику наводишь.
Тот почесал затылок:
- Ладно, что шуметь то. Что там о матери и младшем сыне?
Васильков снова раскрыл блокнот:
- Супруга Протасова Егора Савельевича - Протасова Лидия Николаевна, 1899 года рождения. До войны преподавала в музыкальном училище, после постановления суда имущество инженера Протасова было конфисковано и взамен пятикомнатной квартиры, на Ульяновской улице, Лидие Александровне и дочери Анне, выделили комнату в коммунальной квартире, в Хомутовском тупике.
- А куда же подевался сын?
- О сыне я нашёл всего несколько строчек. Михаил Егорович Протасов, родился в Москве двадцать второго июня 1923 года, сбежал из дома в день ареста отца, объявился ровно через три месяца – двадцать второго сентября. В этот день, в составе небольшой банды он пытался ограбить инкассатора - водитель инкассаторского автомобиля застрелил одного из нападавшего, а двоих, включая Протасова ранил. Протасов арестован…
- Стоп! - воскликнул Старцев. - Это же нападение на инкассатора банды Амбала! Верно?
- Точно! -удивлённо повёл головой Егоров. - Как же это я упустил дату? Это последнее громкое дело Амбала, после которого он бесследно исчез.
Сотрудники воодушевились. Совпадение означало, что Протасов и Амбал хорошо знали друг друга.
- Так, что там дальше о Протасове? - спросил Иван.
Васильков продолжил зачитывать:
- После следствия Михаил Протасов дал согласие - отправиться на фронт в составе сформированной под Москвой, отдельной роты. Через два месяца, в декабре 1941, во время Белевско-Казельской наступательной операции погиб.
- А где конкретно?
- В Тульской области. Больше документах о нём ни слова.
- Где же Егоров найдет, конфискованные у Протасовых, вещи? - удивился Васильков.
- Начнётся склада конфисканта, есть такой в имущественной службе МУРа, - пояснял Старцев. – Закончит в ломбарде.
- Что за ломбард?
Сунув в карман пиджака пачку папирос и поправив, торчащую из-за пояса брюк, рукоятку пистолета, Иван подтолкнул Александра к выходу из кабинета.
- Пошли, пошли, по дороге объясню.
***
Друзья покинули управление, сели в служебный автомобиль и покатили в сторону Хомутовского тупика, где проживала вдова инженера Протасова.
Полностью опустив стекло своей дверцы, Иван закурил и продолжил прерванный разговор:
- Первые годы войны преступники часто грабили квартиры эвакуированных граждан. Когда воришек ловили, всё украденное ими, а точнее то, что они не успели реализовать на барахолках и через барыг, отправлялась на специальный склад. (барыга - скупщик краденого) Мы называем его ломбардом. Представь, возвращается из эвакуации целая семья, а квартира пустая, люди в ужасе бросаются к участковому, а тот направляет их в ломбард, где они пишут заявление с перечислением пропавших вещей.
- И они находились?
- Почему же нет? Всё, что ворюги не успевали сбыть, спокойненько лежало на складе, дожидалось своих хозяев.
- Здорово, - улыбнулся Васильков.
По Садовому кольцу, от Петровки до Хомутовского, было недалеко, доехали быстро. Без труда нашли обветшалые двух подъездный дом, похожий на барак, поднялись на этаж, постучали.
Открывший дверь мальчуган, проводил их коридорам до комнаты Протасовой. По документам Лидии Николаевне исполнилось сорок семь. Когда открывшая дверь женщина, подтвердила, что она и есть вдовай Егора Протасова, сыщики оторопели. Перед ними стояла совершенно седая женщина. Шестьдесят, а то и шестьдесят пять, столько дал бы ей любой из них, повстречай на улице.
Узнав по какому поводу пожаловали гости, Лидия Николаевна пригласила их войти. Обстановка в небольшой комнате была скромной, если не сказать бедной. Слева, от единственного окошка, стояла тахта, накрытая побитой молью покрывалом. Справа односпальная кровать, впритык к ней стоял узкий шкаф, а за ним начиналось зона крохотной прихожей.
- Мне и посадить вас некуда, - с горечью призналась вдова. - Устраивайтесь на тахте, раньше на ней спала дочь, а теперь она пустует.
***
Старцев с Васильковым просидели у Лидии Николаевны около двух часов. Прощаясь, оставили женщине номер рабочего телефона. Из барака на улицу вышли молча. Отойдя от подъезда, сели на самодельную скамейку у палисадника, закурили. После общения с вдовой говорить не хотелось, на душе остался горький осадок. Обоим было почему-то не по себе. Жила в Москве обыкновенная советская семья, счастливо жила, спокойно, с уверенностью в будущем, родители трудились на благо страны, парадный пиджак отца украшали два ордена, дети учились. И вдруг, за день до войны, всё пошло под откос: главу семьи арестовали, сын исчез, в конце 1941 года на него пришла похоронка, через два года, от рук каких-то негодяев, погибла дочь.
Рассказывая о крушении своих надежд, Лидия Николаевна не уронила ни одной слезинки. Видать к этому дню уже успела выплакать всё, только дважды её голос слегка дрогнул, когда показывала семейный альбом с фотографиями и когда вынимала из седых волос бронзовую заколку. И всё же оперативное расследование не терпело сантиментов, оно требовало решительных и быстрых действий.
Первым пришёл себя Старцев:
- С делом Егора Савельевича мы разберёмся. Образуется пара свободных часов, пошлю в архив Костю Кима, пусть разузнает за что его по пятьдесят восьмой.
