Машина побежала дальше по многочисленным узким и чисто выметенным дорожкам остановилась она у длинного деревянного барака, рядом с которым работала группа военнослужащих - четыре человека размельчали молотками, сваленный в строительные носилки, битый красный кирпич, двое потом посыпали им дорожки. Старшей группы, сунув руки в карманы, курил в сторонке, наблюдая за работой.
- Приехали, - Александр открыл дверцу. - Это санблок, здесь ты пройдёшь полную санитарную обработку, прежде чем наденешь новую немецкую форму. Прошу.
К автомобилю подошёл младший офицер, Александр представил его Михаилу:
- Начальник медицинской службы, лейтенант Нойман, поступаешь в его распоряжение. После санобработки тебя отведут в казарму.
- Господин офицер, а как же мои личные вещи? - заволновался Мишка. - Майор пообещал, что мне их вернут.
- Вернут, не беспокойтесь.
Александр вновь уселся в тёмно-серый Опель, а Протасов, в сопровождении немецкого лейтенанта, поплёлся к бараку. На крыльце он внезапно остановился, мгновение назад его взгляд, бездумно скользивший по дорожке из кирпичной крошки и работавшем курсантом, случайно наткнулся на курившего в сторонке старшего. Мужичок был маленького роста, немного сутулый. Смоля сигарету, он почему-то смотрел на новичка с хитрым прищуром, козырёк суконной пилотки отбрасывал на его лицо густую тень и всё же, цепкая зрительная память Мишки, с небольшим запозданием, определила знакомые черты.
«Амбал?» - изумлённо прошептал он, но военный врач не дал ему задержаться на крыльце.
- Вам нужно поторопиться, рядовой, - сказал он по-немецки и потянул Мишку за рукав. - Через час вы должны стоять в строю.
Глава одиннадцатая
Москва; июль 1945 года
- Особистов, Костя, мы недолюбливали. Они это видели и к нам в разведку нос не совали - не проходили их хитрые фокусы, потому что у нас была круговая порука, в хорошем смысле слова.
Свободных легковушек в этот будний день в управлении не оказалось, все разъехались по срочным делам. Василькову, Егорову и Киму пришлось загружаться в скрипучий тарантас, так МУРовцы называли автобусы «ЗИС 8» довоенного производства. В жару и в холод ездить на них было тяжеловато: если в жару спасали сдвижные стёкла в окнах, то зимой тепла от слабенького мотора едва хватало для обогрева одного водителя.
Распределив обязанности, сотрудники группы Старцева рыли землю, перелопачивали архивные материалы по второму, а то и по третьему разу, встречались со свидетелями, обсуждали различные версии, строили предположения и никакого проку. Из скудного списка идей, самой перспективной или, по правде сказать, единственной рабочей оставалась та, которую подбросил майор Васильков. Никаким другим способом выйти на Амбала им не светило. Егоров с Горшеней даже смотались в пару московских тюрем и переговорили со старыми знакомцами из авторитетных блатных. Васю Егорова блатные уважали за его справедливость, за человеческое отношение, платили тем же - выручая нехитрой информацией, если, конечно, это не шло вразрез с воровским кодексом.
Но в этот раз не помогли и ураганы - один сказал будто знал Амбала и встречался с ним до войны, с тех пор сведений о нём не имел, другие вообще о таком не слышали.
- В конце 1944 года подкатил ко мне один капитан из особого отдела, хотел завербовать, - ты, дескать, ротный, заслуженный разведчик, коммунист, мы на тебя надеемся, - продолжал отвечать Васильков на вопросы Кима. - Отшил я его, сразу сказал - если чего заметим, без вас разберемся, сами.
- Ого! - уважительно покачал головой молодой лейтенант. - Лихо вы с ним. И он это стерпел?
- Спокойно отвалил, потому что ожидал подобный ответ. В разведке, Костя, хватало отчаянных голов, способных на что угодно. Мои ребята не смотрели ни название, ни на должности. Как-то, в Польше, по нашим тылам гонял на Виллисе пьяный генерал, заместитель командира корпуса, известный самодур и матершинник, порядки наводил. Нарвался на сержанта из моей роты, которого я отправил в тыл за боеприпасами. Генерал остановил нашу полуторку, выхватил пистолет и давай брызгать слюной: - Да я тебя, суку, этакую! Какого х.. драпаешь в тыл? Разворачивай или пристрелю, как собаку! Сержант поднял автомат, передёрнул затвор и такими же матюгами в ответы: - Ты что, смерти захотел? Совсем страх потерял, морда генеральская?
Ким восхищённо прошептал:
- Вот это я понимаю. Что же было потом? Небось, наказали того сержанта?
Васильков усмехнулся:
- Чёрта с два его наказали. Генерал тот мигом протрезвел, нырнул свою машину и умчался в сторону штаба, а моему сержанту ничего за это не было, хотя об этом случае узнали многие. Похоже генерал сам не желал поднимать шум, чтобы не прослыть идиотом.
***
Олесь Бойко и Ефим Баранец, по заданию Старцева, пытались раздобыть дополнительную информацию о погибшим на фронте, Михаиле Протасове. В архивах новыми сведениями разжиться не удалось, Протасов был новичком, слишком мелкой и незаметной сошкой в криминальном мире, чтобы заводить на него отдельное архивное дело.
Тем не менее, Бойко кое-что отыскал, а именно встретился с подполковником запаса Скрябиным, командовавшем в 1941 году отдельной ротой. То, что этот израненный майор еле ходивший на костылях выжил, было настоящим чудом. Протасова он, конечно же, не помнил, через отдельную роту таких прошло несколько тысяч, а вот штурм Одоева запомнил хорошо.
- В дивизию пришла директива – завтра, двадцать первого декабря, в честь дня рождения товарища Сталина, овладеть Одоевым, - рассказывал он. - Десять раз мы поднимались в атаку, пытаясь форсировать узкую реку. Немец в ответ открывал шквальный огонь из пулемётов и орудий, народу там полегло не счесть. Одоев взяли двадцать второго декабря, погибших потом хоронили в общих могилах: кого опознали, от кого только руки ноги остались.
Повторно изучая материалы, оперативники отметили одну интересную особенность, касающуюся главаря банды: как было известно, двадцать второго сентября 1941 года, банда молодых парней, под предводительством Амбала, среди бела дня напала на инкассатора и его охрану возле продуктового магазина на большой Пионерской.
Водителю Петренко – орденоносец, участник гражданской войны, удалось отбить нападение - одного он уложил на месте и двоих ранил. Одним из раненых оказался Протасов, вторым сам Амбал то бишь Сермягин Николай Анатольевич. Так вот, этот проныра Сермягин вторично за свою криминальную карьеру использовал трюк с побегом из больницы. Рана была опасной - пуля застряла в правом лёгком и поэтому в больнице подранка серьёзно не охраняли полагали, что он и встать то не сможет. Выставили сменный пост у палаты, где Сермягина готовили к операции и принялись ждать, пока доктора его выходит. А он возьми да у дери через окошко - связал две простыни с пододеяльником и втихаря спустился со второго этажа. Только его и видели…
Сегодня оперативники спланировали очередное посещение одной из дальних московских тюрем. Васильков, Егоров и Ким, по просьбе Старцева, отправились туда, где осенью 1941 года, во время следствия, содержался Михаил Протасов. В ходе розыскных действий группа выяснила, что обоих следователей, раскручивавших дело по нападению на инкассатора нет в живых. Первый добился отправки на фронт и погиб под Сталинградом, второй скончался годом позже, в конце 1943, когда в Москве и во многих других городах бушевала страшная эпидемия гриппа.
