- Да ещё как брал, гнида, - возмущался старый кореш. - Я курсантов тоже гонял на территорию и строевую, но давал вечером пол часика отдохнуть, а этот действовал по принципу: чем бы курсант не занимался, лишь бы зашивался. Короче, чувствую метит, гад, на моё тёплое место старшины курса. Пошёл к Марвецу, так и так, говорю: - двум револьверам в одной кобуре завсегда тесно, я же вас устраиваю на этой должности, а он в ответ: - мы в курсе вашего противостояния и уже приняли решение.
В итоге Пилипчук стал старшиной курса, а чтобы Амбал не остался в обиде командование Варшавской школы присвоило ему чин фельдфебеля и отправило в Москву.
Сидя за столом, во время вечерней попойки корешь сообщил ещё одну новость:
- Вообще-то меня прислали сюда непростым связным, меня прислали старшим твоей команды.
Мишка замер с вилкой в руке и вдруг со звоном бросил её на стол:
- Не понял. Это в чем же я провинился?
-Не пыли! - остудил его Амбал. - Марвец наоборот - доволен твоей работой. Даст небольшую передышку, а после сосватает новое задание. Усёк?
Это меняло дело, Протасов давно мечтал о нормальном отдыхе, не в этой, провонявшей табаком и алкоголем квартире, не в этом городе, где в любой день его могли арестовать и поставить к стенке и не в этой полуразрушенной стране, где шла тяжёлая, затяжная война. К тому же, у майора Марвеца оставалась его спичечница. И Михаил изначально планировал вернуться за ней в разведшколу, он плеснул в стаканы водки, подцепил вилкой кусок рыбы из консервной банки и сказал:
- Ну тогда давай выпьем - за твоё повышение и за мою лёгкую дорогу до Польши.
Глава пятнадцатая
Москва; июль 1945 года
Для заполнения журнала Анна Протасова пользовалась перьевой ручкой, писала она старательно и весьма красивым почерком. Прописывая такие буквы как: «и», «а», «н», «д», «ц», «ш», перо хорошо проминало бумагу и оставляло заметные бороздки на следующем листе. С другими буквами было сложнее: «а», «о», «в», «е», «з» и прочие, имеющие округлые формы, прописывались Анной без нажима и с ними пришлось повозиться.
К моменту открытия лаборатории Старцев с Васильковым разобрались с двумя фамилиями - Протасов и Хакимов. По остальным имелось много неясностей, пришлось ждать, когда откроется лаборатория на первом этаже управления.
В девять утра, один из специалистов лаборатории вернул Старцеву журнал с результатами расшифровки отпечатков. Результаты представляли собой отдельный лист бумаги, являвшийся, по сути, точной копией, вырванного из журнала, листа. Работа была выполнена филигранно, оценив её, сыщики искренне поблагодарили молодого лаборанта, а когда тот ушел, склонились над столом.
- Протасов Михаил, двадцать третьего года рождения, - прочитал Васильков. – Ну этого мы сразу вычислили.
За именем и фамилией, каждого пациента, следовало краткое описание жалоб, результатов осмотра, диагноз, а также назначенное лечение.
- Зайцев! - обрадовался Иван. - Следующий Дробыш.
- Величко и Винокуров, - вторил ему Александр.
Наслаждаясь кульминацией радостного момента Иван произнёс последнюю фамилию, растягивая каждый слог:
- Зи-но-вьев!
Это были фамилии пятерых недавно убитых в Москве мужчин. Таким образом подтвердилось, что Протасов выжил в декабре 1941 при штурме городка Одоев и, либо был взят немцами в плен, либо перешёл к ним сам.
Поднявшись на второй этаж управления Старцев с Васильковым дождались, когда освободится комиссар Урусов и, зайдя к нему в кабинет, рассказали о ходе оперативного расследования нашумевших убийств. Основной причиной, приведшей сыщиков на доклад к высокому начальству, стал приказ, изданный наркомом внутренних дел в начале войны. Приказ касался деятельности оперативно-розыскных групп, следственных отделов и органов дознания. Он гласил, что «при выявлении фактов сотрудничества любых лиц: подозреваемых, потерпевших, свидетелей с немецкими разведслужбами, сотрудники обязаны немедленно сообщить об этом органам контрразведки».
- Хорошая работа, товарищи! - похвалил Урусов и сразу оговорился. – Но, ликовать рано. И тем более, рано говорить о передаче этого дела в контрразведку.
Старцев напомнил:
- Протасов, товарищ комиссар, с декабря 1941 года, официально числится погибшим, а в конце 1943 каким-то образом оказался в Москве. У нас есть все основания подозревать, что он побывал у немцев…
- Прошёл у них подготовку и с группой таких же отщепенцев был заброшен в наш тыл, - продолжил мысль комиссар.
- Примерно так.
- Добротная версия. А вдруг он заурядный дезертир? Шмыгнул во время неудачной атаки в лесок или в воронку, дождался ночи, бросил винтовку и драпанул тыл. Допускаете такое развитие событий?
- Вполне! - согласились сыщики.
- Потом добрался окольными путями до родной Москвы, влился в такую же гоп-компанию дезертиров и уголовников. Он же состоял до войны в банде, верно?
- Так точно!
- Ну вот и другая версия, тоже между прочим, рабочая. Возможно есть и третья.
Старцев с Васильковым с немым вопросом уставились на комиссара.
- Поясняю, - сказал тот. - Документы убитого в 1941 Протасова попали к нечистому на руку бойцу, нашему бойцу. Вернувшись с войны, он влился в банду и начал куролесить. А заболев с дружками гриппом, подался в больницу, где прикрылся фамилией Протасова…
- Но сестра Протасова, наверняка, сообщила бы об этом в милицию, - возразил Васильков.
- Сообщила бы, да видать не успела.
Крыть было нечем - опытный Урусов сходу накидал пару, вполне жизнеспособных версий. Сыщики молчали.
- А вы собрались в контрразведку. Рано товарищи, рано, - по отечески улыбнулся Урусов. - Для передачи дела контрразведке нужны чёткие доказательства причастности хотя бы одного из этой группы к шпионажу в пользу Германии. Пока таких доказательств нет работайте по другим направлениям - ищете убийцу, выясняйте причины убийств. И ещё… - он надел очки и вторично взял в руки принесённый сыщиками листок, пробежав его цепким взглядом, положил на стол и ткнул пальцем в последнюю фамилию. - Настоятельно советую заняться Хакимовым. Из всей мутной истории пока очевидно одно – кто-то избавляется от этих персонажей - пятерых уже устранили, а последний, по фамилии Хакимов, насколько я помню, в наших сводках пока не мелькал.
Глава шестнадцатая
Польша; август 1944 года
В августе 1944 года советские войска полностью захватили восточный берег Вислы. Немецкие войска терпели поражение и отступали. Проиграл свою войну и знаменитый Абвер. После нескольких громких провалов разведывательных операций его вывели из состава Верховного командования Вермахта и починили главному управлению имперской безопасности, лишив тем самым автономного статуса.
