Детектив Алекс Коллингейм сидел в своем рабочем кресле и постукивал пальцами по столешнице. За месте Олдмена, его напарника, вольготно расположился супер-пупер импозантный брюнет с голубыми глазами. Из тех, кто стреляет взглядом наповал, и женщины стелются перед ним, стелются, стелются штабелями... Но не зависть вызывала сейчас раздражение Алекса. В конце концов, он тоже о-го-го! А если не "о-го-го", то "очень даже ничего". Раздражало то, что красавчик-брюнет был китиарцем. Алексу не нравились китиарцы. Категорически. Опыт общения с ними был сплошным ударом для самолюбия. Это раз. "Два" было то, что из-за китиарцев у Коллингейма накрылся отпуск. Олдмену повезло: он улетел отдыхать две недели назад и теперь, паразит, слал открытки с ближайшего Парадиза. Путевки туда были премией от сенатора Брукса за раскрытие дела об убийстве его невесты. После нагремевшего расследования Неукротимый Ронни выглядел не в лучшем свете. Журналисты вовсю смаковали грязные детали. Якобы в память о погибшей коллеге, но Алекс не верил в высокие идеалы борзописцев. Дабы спасти остатки морального облика, сенатору пришлось завязать с плейбойскими замашками и изображать убитого горем почти-вдовца. Путевки для детективов были популистским жестом. В халявной бочке меда плавала ложка дёгтя. Именно на Парадизе начался роман сенатора с Хельгой Стоунбридж, не принесший обоим ничего хорошего. Алекса это не пугало. Он и сам был не прочь закрутить под пальмами романчик-другой.
Но не тут-то было...
Почти три месяца назад на Атован прилетела группа учёных из Исследовательского Корпуса Китиары. Многие атованцы были разочарованы, увидев вместо убеленных сединами профессоров двух молодых мужчин и девушку. Некоторые даже сочли это насмешкой. Или восприняли как оскорбление. Но Алекс не сомневался в профессионализме прибывших. Душевные и моральные качества китиарцев - вопрос спорный, а что касается профессионализма, они давали фору кому угодно. Судя по редким сообщениям на центральных каналах галовещания, борьба с синдромом Хардена шла у исследователей с переменным успехом. Но в одно непрекрасное утро группа пропала. Потом на треть нашлась. Самый старший по возрасту и статусу - медик Оуэн Бродски - был обнаружен застреленным из бластера в номере третьесортного борделя. В Квартале тысяча и одного удовольствия. Что преуспевающий ученый с генно-модифицированной внешностью делал в занюханном публичном доме? Дело это очень, очень дурно пахло.
Начать с того, что Бродски был найден голым. Привязанным к кровати. Со следами от плетки на теле. Галографии трупа в мгновение ока разлетелись по сети. Публика разделилась на две категории: "Какой извращенец!" и "Ой, он такой извращенец!" Шума вокруг дела было много. А кого ставят на шумные дела? Правильно. Лучшего детектива отдела убийств Алекса Коллигейма, и всем плевать, что со вчерашнего дня ему следовало находиться в очередном отпуске.
Но шумиха вокруг дела и отсроченный на неопределенный период отдых - полбеды. Настоящей проблемой стали некоторые обстоятельства убийства, выявленные экспертами. Когда Коллингейм прибыл на место преступления, первым делом ему пришла мысль, что это инсценировка. Слишком всё выглядело вульгарно. Но эксперты в одни голос утверждали, что китиарец реально занимался перед смертью сексом. Прямо в номере. Да бог с ним, вкусы бывают разные. Встречал Алекс на своем веку увлечения и похлеще. Во-вторых, убитый был обдолбан "нирваной" до такой степени, что вряд ли что-то соображал. "Нирваной" называли элитный наркотик. Дикую популярность он завоевал за уникальные свойства. Он не вызывал физического привыкания и ломки. Не оставлял в организме следов применения. И, по свидетельствам наркоманов, дарил такие улётные ощущения, что реальность потом воспринималась как беспросветная депрессивная муть. Понятно, что при таких потребительских качествах ценник у "нирваны" был ой-ой-ой. Другой удивительный факт: "нирвана" была местным наркотиком. Впервые она появилась именно на Атоване, лет десять назад. Правда, последние пару лет была замечена и на других планетах Союза. Факт приема наркотика отрицательно характеризовал китиарца, но был более-менее объясним. "В-третьих" было прямо из рук вон печально. В номере были обнаружены несколько волосков китиарки-микробиолога Эбигейл Джонсон и носовой платок со следами ДНК Эмиля Роула, китиарского биохимика. Картина убийства практически на лицо, вот только главные подозреваемые без вести пропали. Понятно, что в борделе никто никого не видел, ничего не слышал, ни о чем даже не подозревал, на то он и бордель. Номер был забронирован анонимно, оплачен налом через терминал, в общем, тупиковая ветка. Нужно было идти с другой стороны.
Что было известно об ученых-китиарцах? В официальных досье значились сухие факты таможенных деклараций, дополненные сведениями из профессиональных резюме.
Оуэн Бродски, 32 года, гражданство Китиары, служащий Исследовательского Корпуса, капитан, руководитель группы. Доктор медицины, доктор биологии. Специализация - мутации. Далее шел длинный список научных публикаций. Алекс решил, что разбираться с названиями будет, если уж совсем прижмет, потому что из знакомых слов там были только предлоги. Мегасеть пестрела новостями: "В борделе Квартала Удовольствий был обнаружен труп китиарца Оуэна Бродски". Алексу пришлось проскроллить несколько страниц поисковика, прежде чем он добрался до ссылки с другим содержанием: "Оуэн Бродски, известный ученый в области соматических мутаций экзогенной этиологии, прочитал курс лекций для студентов Атованского университета". С новостной странички улыбался обаятельный брюнет в окружении счастливого молодняка в медицинских халатах. Коллингейму китиарцы не нравились. Категорически. Но за этого парня почему-то стало обидно.
Эбигейл Джонсон, 29 лет, гражданство Китиары, служащая Исследовательского Корпуса, капитан. Доктор медицины, доктор биологии. Специализация - микробиология, инфекционные заболевания. Мегасеть выдала галографии очаровательной блондинки с длинными волосами и приятными формами. Еще там была информация о том, что Джонсон участвовала в подавлении двух крупных эпидемий на планетах Союза. Наверное, Эбби не была звездой первой величины на медицинском небосводе, но и лузером-самоучкой назвать её было сложно.
Эмиль Роул, 27 лет, гражданство Китиары, служащий Исследовательского Корпуса, первый лейтенант. Доктор медицины, доктор химии. Специализация - биохимия нарушений метаболизма. Холост, Алекс специально проверил. Эмиль не был похож на Тайни Роул. Правильность черт не считается, по этому признаку всех китиарцев можно было бы в родственники записать. Он был шатеном с вьющимися волосами и серыми глазами. Однофамилец? Дальний родственник? Бывший муж? Нет, Коллингейму китиарцы совершенно не нравились. Тем более что и по части науки Роул нигде не засветился, и все его достижения укладывались в перечень статей. У Бродски детектив названия не понял, но хотя бы сумел их прочитать. Тут на третьем слове Алекс сломал язык, плюнул и утешил себя тем, что зато у него раскрываемость хорошая. И решил, что пора переходить от виртуальных поисков к реальным.
Детектив начал с места жительства. Разместились китиарцы в приличном отеле неподалеку от исследовательского центра, где работали. Образ жизни вели довольно замкнутый: номер - работа - кафе - работа - номер. Сотрудники отеля отзывались о них как о людях малообщительных, но непроблемных. Скандалов не устраивали, посуду не били, к горничным не приставали, баб в номера не заказывали. Коллингейму запомнилась фраза одной работницы: "Никогда таких красавчиков не видала, да только им-то до нас точно дела не было. Идут такие, втроем вечно, руками размахивают, на каком-то непонятном языке чирикают. А ты как пустое место". Алексу как вживую представилось. И очень соответствовало его личным впечатлениям. В целом, в отеле у детектива появилось больше вопросов, чем ответов. Например, было непонятно, зачем для сексуальных игрищ идти в бордель, когда у каждого из китиарцев был личный номер с полной звукоизоляцией, а проститутку туда можно заказать онлайн любого цвета и размера? Может, у них, у китиарцев, было какое-нибудь табу на связи с обычными людьми?
