В каре он лег на откинутое сидение. Даже мысль о каком-либо движении была невыносима. Но теперь, когда они с Тайни остались одни, третьи уши стали лишними. Движением пальца Алекс разорвал вызов с Блуберри. Тот и так неплохо развлекся за его счет.
Роул за пилотским креслом настроила параметры полета. Аэрокар взмыл в небо, и она развернулась, озабоченно спрашивая:
- Ты как?
- Как антрекот после апперкота. Мы можем говорить? – уточнил детектив, намекая на глушилку.
Роул кивнула.
- Слушай, я, конечно, знал, что на Китиаре матриархат, но чтобы настолько… - хохотнул он.
- Ты про гражданство и партнерство? - она опустила свое сидение, укладываясь рядом. – Это легенда.
- То есть, никаких документов на самом деле нет? – уточнил Коллингейм, ловя себя на том, что снова не может определиться с отношением к новости: вроде, и облегчение, а вроде, и разочарование. - А что мы будем делать, когда подлог вскроется?
- Алекс, это официальная легенда, которую разрабатывал Исследовательский Корпус с учетом, что ее будут проверять, - Тайни касалась его руки, словно пытаясь успокоить. - Ну, наша легенда, - поясняла она, неверно истолковав молчание детектива, уткнувшись взглядом в плечо, будто испытывала вину. - Ты же согласился на совместный проект. А тут как по заказу подвернулось подходящее дело. И мне как раз сегодня материалы сбросили. Вот я и подумала… Не переживай, это тебя ни к чему не обязывает. Ты в любой момент можешь отказаться.
Перед глазами детектива встала разгромленная квартира, ненависть в глазах Парсона, молчаливое соболезнование Дакбилла. Конечно. Он в любой момент может отказаться.
- Тай, если бы не ты, я даже не уверен, что дожил бы до визита Сайруса. Так что кончай оправдываться. Я тебе искренне благодарен. За всё. Если ты считаешь, что тебе ничего не грозит…
Роул скорчила мину «Не учи дедушку любить бабушку».
- Ничего они не обнаружат. Сделанное на Китиаре – сделано на совесть, - отмахнулась она. – Ты лучше скажи, что это было? – она подставила руку под голову. – Я, значит, благополучно приземлилась и решила сделать тебе сюрприз. Лечу. И вдруг на рекламном галоэкране сбоку ты с Парсоном в твоей квартире. Потом такой «бабах!» художественный, и надпись: «Ждите продолжение сериала «Маленькие секреты большой политики» на всех экранах Атована!»
- Ну, реально же сучонок! – фыркнул Коллингейм, чувствуя, что действие инъекции набирает обороты, и боль отступает.
- Кто?
- Да Блуберри, верный последователь дела Виктора Майера!
Алекс рассказал о разговоре с Томасом, не вдаваясь в подробности того, как на него удалось выйти.
- В общем, - подвел он итог, - это было то самое супер-пупер оружие, которое должно было вернуть Бруксу симпатии избирателей и расположение покровителей, которые наверняка не простили ему приглашенных китиарцев.
- А почему именно сейчас? Почему сам Парсон?
- Потому что ты своим успешным приземлением сломала ему всю игру. Мною можно было манипулировать, пока я, лох, был один. Но против нас двоих, согласись, у них не было ни единого шанса. Думаю, у них хватило ума познакомиться с резюме противников. Оставалось одно: уничтожить меня, подбросив улики против Клиффорда, и надеяться, что твоя китиарская мстительность доделает остальное. А почему Парсон… Никто же не ожидал, что ты вернешься живой и здоровой. Поэтому всё пришлось делать второпях. А тут я еще по элитным борделям шляюсь, вместо того чтобы домой чесать…
- С этого момента поподробнее… - Роул постучала пальцами по спинке сидушки точно так же, как когда-то Томас, приглашая Барбару на свидание, – по столу.
Алекс выразительно простонал.
- Тебе плохо? – всполошилась Роул, будто была не китиаркой, а вполне нормальной, обычной женщиной.
Конечно, ему было плохо. Но как хорошо!
47.
Четверо суток Коллингейм провел, как падишах. Его лечили, кормили, холили и лелеяли. Немного напрягало, что «дворец» принадлежит не ему. Зато лежбище было приобретено за его кровные, и то радость. Первую ночь Коллингейм провел в медотсеке, китиарка была непреклонна. А на следующий день встал вопрос полноценного места для сна. И не только. Траходром Алекса после встречи с Парсоном годился разве что для блошиных бегов на помойке. Выбирая кровать, они с Тайни спорили, наверное, с час. Или больше. Время пролетело незаметно. Оказалось, что совместное (очень хотелось сказать: «семейное») обсуждение общего предмета быта затягивает. Особенно, обсуждение того, чем, как и когда, - уже, черт бы побрал это ребро! – можно будет на нем заняться. Детектив настоял на оплате из своего кармана. Роул не сопротивлялась. Она же не только красавица, но еще и психолог, и культурный антрополог, слава богу.
Культурный, когда говорит о нормальный вещах.
А когда о Парсоне – некультурный.
Пока Алекс восстанавливал здоровье, зализывая раны, Тай отводила душу, размалывая в муку Энтони (и Брукса в комплекте). Клиффорд тоже приложил руку к потоплению соперника. Он выступил с сочувственной речью о том, как же не повезло сенатору с менеджером избирательной кампании: безжалостным, продажным и беспринципным. Конечно же, Брукс не знал об этом, нет. Всё выглядело очень интеллигентно и доброжелательно. Но почему-то после спича Коллингейм не мог избавиться от ощущения, что Неукротимый Ронни – эдакий наивный младенец, наваливший кучу в подгузник. Не нужно было ждать результатов выборов, чтобы понять: политическая звезда Рональда Брукса закатилась навсегда. Куда-то в дальний пыльный угол под кроватью, куда за ней никто не полезет. Не дожидаясь позора, сегодня он снял свою кандидатуру с выборов.
В честь такого праздника (и в связи с нормализацией физического состояния) «доктор Роул», как дразнил ее Алекс, дала добро на выход в свет и намекнула, что после выхода даст всё остальное. Если пациент будет вести себя хорошо. А если плохо, то тоже даст, но по-другому. В общем, программа вечера обещала быть насыщенной. Тем более что Блуберри попросил Алекса о двойном свидании. Барбара, даром, что Госпожа Долли, всю эту возню вокруг Брукса воспринимала болезненно, поскольку была натурой нежной и чувствительной (если верить Томасу). Чем в этой ситуации ей могли помочь люди, которые сенатора и закопали, было непонятно. Разве что яду подсыпать. Но Тайни восприняла идею на «ура», и теперь что-то увлеченно рассказывала миз Ожешко, сидя за столиком в баре Райана. Дамы отослали спутников к стойке. Отсюда было отлично видно, какое внимание привлекали красотки, блондинка и брюнетка.
Смит обновил напитки в их бокалах и переключился на новых посетителей.
- Не жалеешь, что сошел с дистанции? – спросил детектив. – Сейчас с серьезным видом сидел бы за монитором, принимая вести с «полей».
- Не понимаю, о чем ты, - ответил блондин, глядя на свою подругу и сияя, как звездолет с верфи.
