В подвале горел свет. Вниз убегал блестящий стальной желоб, и Митек подумал, что спуститься по нему не фокус, а вот подняться – фиг. И тут до него дошла волна такого благостного, аппетитно пахнущего тепла, что, больше не раздумывая, он сбросил вниз лыжи и соскользнул сам.
Сначала Блинков-младший не заметил ничего интересного для усталого и до полусмерти замерзшего человека. Куда не посмотри, всюду стояли, лежали штабелями и валялись какие-то ящики, бочки, бумажные мешки, доски, двери, оконные рамы – словом, как по вывеске: «Скобяные, колониальные и прочие товары». Минут пять он просто сидел, расстегнув куртку и набирая под одежду тепла. Хотел снять ботинки, но шнурки смерзлись и были как проволочные. Потом его стал бить озноб, и Митек почувствовал, что тепло здесь только по сравнению с улицей, а вообще – не май.
Спрятав лыжи под желобом, Блинков-младший пошел на разведку. Где-то гудел мотор. Идя на звук, он разыскал источник тепла и вкусных запахов: из стены торчала короткая и толстая жестяная труба с вентилятором. Поток горячего воздуха умопомрачительно пах свежим хлебом.
Блинков-младший подошел ближе и увидел сквозь мелькание лопастей то, что и ожидал – пекарню. Жарко пылала печь. Машина выдавливала на противень густое тесто, и получались бледные сырые булочки – по пять штук за раз. Серьезная, как врач, женщина в белом халате смазывала их то ли маслом, то ли яичным желтком, а вторая вставляла в каждую по изюминке. Она стояла прямо у жерла вентилятора и, подняв голову, могла бы встретиться с Митькой глазами.
Главное стало ясно: в подвале не пропадешь. Блинков-младший решил заняться своими ногами. Шнурки уже оттаяли; он снял ботинки, вытряхнул из них остатки жижи, отжал носки и засунул вместе с ботинками в трубу вентилятора. Со штанин капало. Блинков-младший выкрутил их, не снимая, лег на пол и задрал ноги к потоку горячего воздух. Смешно будет, если женщина с изюминками заглянет в трубу вентилятора.
Ноги стало так ломить, что Митек чуть не заорал. Отморозил, точно отморозил! Как бы пальцы не отрезали-и!! Ой-ей-ей!!
Понемногу боль отпустила, и его потянуло в сон. С задранными ногами. На цементном полу. В подвале, куда он забрался, честно говоря, по-воровски, но что было делать?
Он заставил себя встать и обулся. Штанины и носки высохли совсем, а ботинки были еще влажные, зато теплые. Посмотрел – вид приличный, болотная жижа не оставила заметных следов – и пошел искать выход.
С самого начала он понял, что подвал остался от синеносовских лабазов. И стены, и сводчатые потолки были сложены из старинного кирпича – коричневого, с малиновым оттенком. Блинков-младший шел и шел, но ничего не менялось. Редкие лампочки, низкие своды, желоба вроде того, по которому он сюда съехал.
По пути он подобрал свои лыжи и пошел, держась той стенки, в которой видел единственное окошко в мир – вентилятор пекарни. Шагов через пятнадцать ему попался другой такой же вентилятор, только не работающий и закрытый с другой стороны частой запыленной сеткой. Наверное, его включали только летом. За сеткой какой-то лысый человек увлеченно щелкал костяшками счетов и записывал цифры в большую книгу.
– И это – в век компьютеров и космических полетов! – заметил Митек и удрал, прежде чем лысый успел обернуться.
Он прошел мимо еще двух вентиляторных окошек, глядевших в темноту. Третье выходило в пустую раздевалку с одинаковыми железными шкафчиками. Выхода из подвала не было. Как же они товар выносят?!
Далеко впереди завыл электромотор и что-то металлически громыхнуло. Ага, лифт! Послышались голоса. Блинков-младший юркнул за штабель ящиков. Лыжи он положил на пол. Вот уйдут люди, тогда можно подняться в магазин. Что он, лифтом пользоваться не умеет? А то попадешься кому-нибудь на глаза и объясняй, зачем влез в подвал и что здесь делал…
– Я иной раз люблю съездить в родную Дудаковку, – сказал над самым ухом Дудаков.
Сердце у Блинкова-младшего рухнуло в пятки и разбилось вдребезги!
– Как я вас понимаю! – ответил незнакомый голос.
До Митьки дошло, что стоит он у еще одной вентиляционной дыры. Обернулся – точно: вентилятор, сетка, а за ней комната – нет, кабинет с огромным черным столом. В кожаном кресле восседал господин во фраке. Фрак был ярко-синий. Блинков-младший не видел таких даже в кино. Обычно фраки черные, редко белые, а в цветных щеголяют клоуны. Раздвоенный ласточкин хвост фрака господин разложил на подлокотниках кресла – справа одну половинку, слева другую. При том, что Митек едва ли раньше встречался с фрачным клоуном, он казался знакомым.
Дудакова было не видно, зато прекрасно слышно – похоже, корреспондент «ЖЭ» сидел под самой отдушиной:
– Обширными поместьями владели мои предки, столбовые дворяне Дудаковы! Идешь по полям, и щемит в груди: ведь это все могло быть моим!
– И-и, батенька, и не мечтайте! – горько улыбнулся фрачный клоун. (Где Митек его видел?). – До революции нас, Синеносовых, было в Боровке пятьдесят шесть человек. Мы владели всем городом. Потом кто погиб в гражданскую войну, кто уехал в эмиграцию, а последних сослали в Сибирь в двадцать шестом году. Я потомок тех, сибирских Синеносовых, но в Боровок попал только десять лет назад…
Теперь Митек понял, откуда знает фрачного клоуна. Портрет на вывеске магазина был здорово похож! А потомок старинного купеческого рода продолжал:
– Представляете, с каким чувством я бродил по здешним берегам? Какими глазами глядел на руины синеносовских владений?! Я ведь родился вдали от этих мест, но память предков живет в крови.
– Как это тонко! – восхитился Дудаков. Митек очень живо вспомнил басню Крылова «Кукушка и петух».
В невидимом для него углу кабинета звякала посуда. Купец первой гильдии то и дело поглядывал в ту сторону. Похоже, он занимал гостя разговором, ожидая, когда накроют на стол:
– Короче, я предложил городским властям: «Хочу в память предков восстановить развалины. Только вы мне их верните по закону, как наследнику Синеносовых». Видели бы вы, как они обрадовались! Никому эти развалины были не нужны, а вид портили. Из-за них Боровок не включают в туристические маршруты. Помогли мне восстановить фамилию, вернули развалины. Я открыл этот магазин и заявил свои права на остальное имущество: «Раз я единственный наследник Синеносовых, то, будьте любезны, верните заодно и восемь особняков в центре города»! А они судиться со мной вздумали! Бред?
– Бред! – категорически подтвердил Дудаков.
– Прошу к столу, – пригласил купец первой гильдии.
– Я не рассчитывал на обед. Просто зашел познакомиться к представителю боровковской элиты, – голос Дудакова становился глуше. Похоже, корреспондент «ЖЭ» уже перемещался поближе к закускам. Купец первой гильдии тоже встал:
– А вы-то какими судьбами в нашем городишке?
– Да знакомый вызвал: «Игорь, здесь творится беззаконие!». А по-моему, дело не стоит выеденного яйца! Шпагина знаете?
– Старичка, коллекционера? Интересно, интересно!
