Тина кивнула, а потом будто вспомнила, что ведет себя слишком мягко, и раздраженно убрала руки. Решительно толкнула дверь.
− Так, ночная смена, всем выйти, − приказала она. – Нечаев, остаешься.
Четверо аналитиков хмуро побрели к выходу. Не медля ни секунды, Серж активировал голограмму. Над круглым белым столом потянулись потоки данных из далекой Тау Кита, камера показывала виды поверхности прекрасной Астры. Лео ждал.
Наконец, данные загрузились в полном объеме. На изображении, заснятом камерами экзохода, отчетливо был виден марсианский могильник. Кости лежали рядами, словно после смерти тела аккуратно сложили рядом друг с другом. А может, они сами так улеглись, доживая свои последние минуты. В когтистых лапах каждого марсианина была зажата табличка белого металла, с такими же письменами, как на расколотом артефакте из Лабиринта Ночи.
Лео тряхнул головой и уставился на голограмму. Быть того не может!
В бурой почве Астры, за двенадцать световых лет отсюда, лежали кости марсиан. Проклятые марсианские кости. С проклятым артефактом. За двенадцать световых лет.
Лео медленно опустился в кресло и помассировал виски, будто надеясь, что столь простое движение приведет мысли в порядок. Затем он вопросительно глянул на Сержа.
− Это снимки с места раскопок в области, которую ты пометил как «аномалию». Если учесть, что были еще такие места…
− То там мы найдем еще могильники, − подытожил Лео и нервно усмехнулся. – Кажется, наш уютный зеленый домик уже занят. А, Тина, что скажешь?
Она скрестила руки на груди, пристально всматриваясь в голограмму.
− К чертям марсиан, − отчетливо сказала Тина. – Это же кладбище, гигантское марсианское кладбище. Они давно вымерли, а это просто могила.
Лео вскинул бровь.
− Тебя не смущает, что «просто могила» находится не на Марсе, а в Тау Кита?
− Ой, перестань! С чего мы решили, будто они именно «марсиане»? Возможно, Марс для них был всего лишь отдаленной колонией. Может, они вообще по всей галактике расселились, как саранча по полю. Строить теории на этот счет будем потом. Сейчас меня волнует «Прометей». Серж, что с мобильной базой и с кораблем?
− С кораблем проблем нет, сигнал стабилен, оборудование и роботы продолжают работу. А вот с наземной базой случилось что-то странное.
Пробежавшись по сенсорной панели, Нечаев вывел видеозапись. Завидев изображение, Тина потеряла над собой контроль: ахнула и прикрыла рот рукой, во взгляде метался испуг. Серж вовсе старался не смотреть видео. А вот Лео смотрел с диким интересом. Он перегнулся через стол ближе к голограмме и жадно ловил каждый кадр. Он видел тех десятерых…
Они лежали в отсеке мобильной лаборатории, установленной на поверхности Астры. Девятеро из них были мертвы. Единственный выживший прохаживался по лаборатории зыркая на трупы своих братьев и сестер. В его облике Лео видел того самого, дьявола, что так упорно воссоздавали марсиане. Чудовище… смесь человека и Древнего. Серая кожа на почти человеческом лице, завитые рога, неестественно вытянутый череп, и глаза… от одного взгляда красных, налитых кровью глаз становилось муторно. Роста он был среднего, телосложения крепкого. Одежды на нем не было, по гениталиям Лео определил, что это мужская особь, и почему-то особь была обута в белые кеды. На фоне серой кожи, покрытой наростами и пластинами, похожими на пластины броненосца, кеды смотрелись, мягко говоря, странно. Про перепончатые крылья нетопыря и вовсе говорить нечего. Чудовище металось по лаборатории, беззвучно что-то орало, хваталось за голову и даже пыталось оторвать собственное крыло.
Гибрид. Они создали химеру. Они поставили крест на Homo sapiens, явив вселенной новый, искусственно взращенный вид. Что это? Возможно, идеальное творение «по образу и подобию», квинтэссенция человеческих умений, воплощение мечтаний о божественной силе и бессмертии. Nova sapiens. А быть может, это величайший позор доминирующей в Солнечной системе расы, и ее погибель. Предсмертная конвульсия, жесткая судорога, вслед за которой придет забвение.
− Господи… − вырвалось у Лео.
Тина остановила запись. Увеличила изображение трупа «нового человека». Кажется, это была женщина. Лицо разбито, правая грудь отрезана, остатки одежды залиты кровью. В когтистой ладони что-то блестело металлом.
− Смотрите, в ее руке скальпель, − ткнула пальцем Тина. Она сама себя порезала, как теперь пытается себя покалечить Восьмой. Серж, а более ранняя запись есть?
− Нет, надо запрашивать с «Прометея» и расшифровывать архив. Мне кажется, или он кричит?
Звука на было, но рот существо раскрывало так, будто вопило от боли. Восьмой хватался руками за голову и царапал лицо. Когти оставляли на серой коже кровавые полосы. Расковыряв приличную рану на подбородке, он бросился к той порезанной женщине, выхватил скальпель из ее руки и всадил себе в живот. В этот момент Тина вздрогнула. Поднесла ладонь к голограмме и погладила существо.
− Несчастные… Прекрасные дети… − шепнула она, по щеке скользнула одинокая слеза.
Лео наблюдал, с какой любовью она смотрит на то, как ее «прекрасное дитя» вспарывает себе брюхо и наматывает на руку собственные кишки, и не мог проронить ни слова. Сейчас он испытывал отвращение к Тине, «Центру» и к самому себе. Не выдержав, он невнятно пробормотал: мне надо на свежий воздух, и выскочил из лаборатории.
Как выбежал из здания «Центра», он не помнил. Перед глазами стояло перекошенное лицо существа, его полный отчаяния и боли взгляд. Что-то выедало гибрида изнутри. Он будто бы пытался прекратить мучения, как порой больной шизофренией пускает себе пулю в лоб, чтобы смолкли дьявольские голоса. Кто знает, что слышало это существо? А оно слышало. Оно дышало, мыслило, испытывало чувства. Оно боялось и умоляло. Лео схватился за голову.
Черт! Черт! Черт!
Что они натворили?!
Он обнаружил себя мечущимся по парковке. Выдохнул, крепко сжал кулаки, в попытке успокоиться. В висках все еще пульсировало, в груди клокотало не хуже, чем в реакторе терраформера. Пройдя через парковку, Бестужев свернул к скверу, где ярко горели фонари, освещая зеркальные дорожки для случайного прохожего, забывшего о времени. Он сел на скамейку, тут же ожил рекламный баннер, предлагая почитать последние новости. Лео с раздражением пересел в другое место. Вот уж не думал, что будет бегать от рекламы, ведь никогда раньше не обращал на нее внимания. Белый шум, ничего более.
Усевшись на скамейке поудобнее, он запрокинул голову и долго всматривался в антрацитовое небо, виднеющееся сквозь купол. Звезды, узоры, вакуум. Бездна, полная жизни. Верующим Лео никогда не был, ко всякого рода теологическим разговорам относился с подозрением, да и мораль порой свободно двигал таким образом, что из неудобной и неправильной она становилась вполне сносной. Он всегда умел жить, не создавая себе проблем, умел подстраиваться под скоротечность времени и легко принимал перемены, коими так быстро обзаводился современный мир.
