Через полчаса постоянных поворачиваний с одного бока на другой женщина обреченно вздохнула и, снова взяв телефон, написала:
«Спасибо. И тебе спокойной», – вроде сухо, но понятно. И она не чувствовала себя погано от такой поблажки… По-другому она пока не могла это назвать. Теперь вроде все, но она подсознательно ждала еще сообщений от Дани. Четкая уверенность, что ей не нужно ничего от него, рассеивалась. Надя была, как комок нервов, вся в ожидании.
Вновь раздалось пиликанье, она тут же нажала нужные кнопки и прочитала сообщение:
« Что бы ты ни решила, знай, я тебя очень сильно люблю».
Надежда несколько минут смотрела на эти слова, читая их и как будто не понимая значения. Потом вышла из меню сообщений и, включив будильник на телефоне, легла спать, впервые за долгое время ощущая себя поистине любимой и желанной женщиной.
***
Следующие дни Колмакова не видела своих мужчин и была благодарна судьбе за эту передышку. Кроме, конечно, сообщений Данилы, с пожеланиями хорошего сна и доброго утра, ну и редких сообщений о его мыслях, которые всегда вызывали у нее улыбку. Понемногу Надежда стала оттаивать и даже чувствовать себя спокойней, хотя прошло только четыре дня после откровенного разговора с Данилой.
Перед Рождеством Надежда решила навестить свою тетю и съездить в родной город. Теперь не было того страха, что в этом же городе живет и ее бывший муж. Хотя нет… Неправильно, ее муж, с которым она не жила вместе.
А почему бы не съездить, тем более если Даня в командировке? Он прислал ей сообщение в середине дня второго января, кратко объяснив, что ему нужно срочно уехать. Естественно, она ему пожелала удачной поездки, но на душе стало холоднее. Но даже оттуда Даня старался ненавязчиво напомнить о себе сообщениями, что с ним и как он.
В середине рабочего дня, за сутки до поездки к тете, в кабинет Нади без приглашения вошла солидная деловая женщина в длинной норковой шубе, смутно ей кого-то напоминавшая.
– Ну здравствуй, Надежда, – не представившись, сказала она, подойдя к ее рабочему столу.
– Кто вас пустил в роддом в верхней одежде? – тут же возмутилась Колмакова, поражаясь такой беспардонности и наглости.
– Не стоит ничего говорить. Прежде чем нападать на человека, нужно узнать, кто перед тобой стоит, – презрительно сказала незнакомка.
– Мне совершенно без разницы, кто передо мной стоит, если он в верхней одежде и не в бахилах в чистом отделении, а тем более не является беременной женщиной.
– Не стоит так реагировать. Все просто. Я Турникова Екатерина Олеговна, мать Стаса.
Удивление, нет, скорее, шок испытала Надежда от визита матери ее любовника. И к этому еще добавлялось отвратительное предчувствие назревающего конфликта.
– Добрый день, Екатерина Олеговна. Очень приятно познакомиться, но все же это родильный дом. Поэтому будьте добры…
– Моему сыну плохо! – процедила Екатерина.
Надежда сглотнула, понимая, что только она виновата в таком состоянии Стаса, но, с другой стороны, они взрослые люди, и это Станислав не пожелал понимать ее слова, а теперь страдает.
– Екатерина Олеговна, на данный момент я нахожусь на работе, у меня нет времени на разговоры. И для справки: свою личную жизнь я обсуждать не намерена ни с кем.
– Это ты его довела до такого состояния. Он пьет! – со злостью сказала худощавая женщина.
– Станислав – взрослый мужчина, и я не думаю, что он в курсе вашего прихода ко мне, как представителя его интересов, – заметила Надя.
– Бесчувственная! Какая сухая, черствая девка! Что ты можешь понимать в родительских чувствах, если у тебя нет детей? Стас – моя плоть и кровь! Сейчас ему плохо, и виновата в этом только ты!
– Екатерина Олеговна, при всем уважении попрошу не повышать голос и не кидаться словами. Я еще раз повторяю, что Станислав – взрослый мужчина. И свою жизнь я не намерена обсуждать с кем-либо.
– Я его мать!
– И что? Это должно что-то поменять в моем восприятии отношений между мужчиной и женщиной? Я вас разочарую. Если я и буду разговаривать по поводу наших отношений со Стасом, то только непосредственно с ним, а не с его родственниками.
– Я его мать! – крикнула женщина ей в лицо, не тая своей злости.
– Да хоть отец. Свое мнение я вам уже сказала. А сейчас прошу извинить, у меня через семь минут операция – кесарево сечение, и мне совершенно не до разговоров.
– Думаешь о других, наплевав на него? – истерически крикнула Екатерина.
– Даже не хочу отвечать на данный вопрос, – уверенно сказала Надежда, поражаясь наглости и узколобости этой женщины, позволявшей себе сравнивать совершенно разное и даже не представлявшей, что говорит невероятную глупость.
– Если ты ничего не сделаешь, чтобы мой сын опять был прежним, я тебя раздавлю. Ты не сможешь нигде работать, я уж постараюсь.
– Позвольте уточнить ваши возможности для принятия мер? – уверенно спросила Надя, посматривая на ручные часы.
– Хм-м-м, я смотрю, ты смелая, но ничего. Как выкинут с работы, так прибежишь опять к нему. А по поводу моей работы… я жена очень богатого и известного политика.
Надежда прищурилась, не вспомнив политика с такой фамилией, и тут же услышала:
– Да, Стас – мой сын от первого брака. Но это не означает, что я люблю его меньше.
– Я попрошу вас уйти.
– Да как ты смеешь, докторша! – крикнула Екатерина.
Надежда была на пределе, а у нее скоро начнется такая ответственная и серьезная операция. Но вместо того, чтобы очистить голову от ненужной информации и успокоиться, она почувствовала нервную дрожь от такого неожиданного сюрприза. Надя сжала кулаки и сказала:
– Я прошу вас выйти и никогда не приходить на мою работу по данному вопросу. Никогда. Для этого есть личное время и общественные места. Я на работе, и мне некогда. Всего доброго, Екатерина Олеговна.
Женщина с пренебрежением посмотрела на Надежду и, процедив «посмотрим», гордо вышла из кабинета.
Глава 11
Вечером, затеяв глажку и уборку, лишь бы отрешиться от разговора с матерью Стаса, Надя с ненавистью смотрела на телефон, так и желая позвонить бывшему любовнику, но гордость не позволяла. И что это изменит, когда она будет выпившему мужчине доказывать недоказуемое? Бред. Только больше сама расстроится. Да и почему она должна звонить ему? Просить убрать маму с ее пути? Кричать, как та посмела прийти к Наде на работу и угрожать? Такого бы не случилось, если бы Стас что-то про нее не сказал матери… И информация была явно не про то, какая Надя добрая и пушистая, из-за чего мать бросилась ругать несостоявшуюся сноху.
Да, еще одна женщина, у которой любовь к сыну затмевала разум. Конечно, понятно, что Стас – любимый ребенок, но вот опускаться до шантажа, угроз и нападок… перебор. Разве Стас маменькин сынок? Он не в состоянии самостоятельно поговорить с Надей и решить свои проблемы? Почему вот так все нужно было закончить? Мамой!
