По лицу Ларисы текли слезы, но она через силу продолжала свою исповедь:
– Что говорить о такой чистке?! Я подыхала у старухи на дому… Она жила в глухой деревне, далеко от всех, в одиночестве, поэтому никому не сказала, держа меня там, чтобы не было последствий. Не знаю, как я выжила. Даже не понимаю, как в той грязи я не умерла?! Да что рассуждать, если операцию она проводила вязальным крючком. И… я поклялась, что больше не вернусь в свою деревню, не буду жить там, но буду иметь все, чего у них никогда не будет. Когда очухалась, встретилась с мамой. Мы сильно разругались, и я отказалась ехать с ней домой. Она была в гневе, считая меня глупой и гулящей. Мама сказала, что проклинает меня, я ей больше не дочь, так как посмела убить дите и подвергнуть свою жизнь опасности, а потом совсем отупеть. Ты не думай на бабушку плохо. Твоя бабка была очень суровой и набожной женщиной, живя по божьим законам. Я опозорила ее, и она бы сама мне жизни не дала из-за аборта, не понимая, долбила бы меня хуже, чем если бы я родила. Но мама забрала мой аттестат хотя бы с девятью классами – десятый просто так прошел – и отдала мне.
Лариса замолчала, а потом вновь заговорила:
– Я пошла в училище и поселилась в общежитии. А потом встретила Ивана. Он все знал, но не осудил, а наоборот, помог поверить в себя и начать жизнь заново… вместе с ним. Поэтому я его простила, когда он вернулся ко мне после того, как… Ты сама знаешь. У него двое сыновей, и он с ними общается, сильно их любит. Я понимала, что по-другому нельзя. Ведь из-за этого аборта я больше никогда не могла иметь детей.
– Тетя, – с ужасом прошептала Надежда, прижимая к себе детей.
– Я стала верить, что и без детей можно жить и можно многого добиться. Очень многого. Я сама поверила в свою мысль, потому что боялась сойти с ума оттого, что не в состоянии быть матерью. Да, и я до такой степени прониклась этим, что испортила тебе жизнь, – сказала Лариса, всхлипывая. – Я знаю, что недостойна прощения. Но я по-своему хотела оградить тебя от жестокости мужчин и сама поступила ужасно. Твой Даня… он так напоминал мне Николая… не поведением, а чем-то в лице, что я как будто вернулась в прошлое. И его мать… Она сразу разыскала меня, сказав, что любыми путями избавится от нищей снохи в твоем лице. Поэтому я хотела, чтобы ты встала на ноги, была независимой и только потом выбрала мужчину и родила от него.
– Почему ты мне не рассказала? Ведь твой рассказ мог предостеречь, а ты… Ты права, мой муж и твой Коля не одно и то же. Муж меня любит, как и я его. А наши дети для него – гордость и счастье, – запальчиво сказала Надя.
– Наденька, я тоже считала, что он меня любит, как и я его, а оказалось вон как. Сможешь ли ты простить меня? – с надеждой в голосе спросила Лариса, так надеясь на доброту племянницы. – Не думай, что я рассказала, чтобы разжалобить тебя. Нет, я прожила это… И смирилась давным-давно, хотя боль все равно грызет сердце. Просто я хотела, чтобы ты поняла, почему я так жестоко поступила с тобой.
– Лариса, а почему ты так поступила с отцом? Почему не дала общаться?
– Я… эгоистично хотела быть единственной, кто тебя любит. Я понимаю, что это ужасно слышать. Но мне так хотелось любви… ребенка… даже большого. Но я… не справилась… Не умею вести себя, как нужно с родными, боюсь чего-то, только все испортила. Я вчера позвонила твоему отцу и попросила прощения.
Надежда встала, взяла в каждую руку по малышу, подошла к Ларисе Ивановне и посадила Сережу ей на колени.
– Я поняла. И прощаю, хотя мне очень обидно. Вот, держи сокровище, будешь учиться. Сереженька. А у меня Лешенька, – уверенно произнесла Надя.
– Спасибо! О Господи! – восторженно сказала тетя. – Ну привет, маленький!
– Спасибо, что рассказала, – тихо проговорила Надежда.
– Я должна была, – ответила Лариса Ивановна и осторожно положила руку на животик малыша, покачивая его, отчего он стал заливаться смехом.
– Теперь вот нянчись с внуками, пока я воду налью, чтобы их искупать, а потом уложить. После мы с тобой чаю попьем. Ты не против? – предложила Надя, опустив сына на палас.
– Я буду счастлива! – сказала Лариса Ивановна, вставая с малышом на руках. Опустила его к братику и, подойдя к племяннице, крепко обняла ее.
– Спасибо, Надюша, за шанс быть бабушкой.
От таких слов у Нади выступили слезы, и она сильнее прижалась к родной тетке, испытавшей много тяжелого в своей судьбе, что, естественно, отразилось на ней. А малыши, нетерпеливо ползающие на полу, стали дергать их за ноги, показывая, что хотят внимания.
***
18 месяцев спустя
Мужчина довольно кружил любимую женщину на руках, целуя ее лицо, не пропуская даже маленького участка кожи.
– Спасибо, малышка! Я так счастлив!!!
– Я ужасно рада, но опять двойня. Даниил, как я буду за ними смотреть? Я… до сих пор в шоковом состоянии после УЗИ, – пролепетала Надя.
– Справимся, любимая! Я уверен, теперь это маленькие красавицы!
– Он уверен?! Срок только семь недель, пока это под вопросом. А если мальчики? И как я с четырьмя хулиганами справляться буду?
– Я всегда с тобой! И мальчики уже большие.
– Им только два года. Прекрасное время для шалостей, – посмеялась Надя.
– Ты преувеличиваешь, они у нас ангелочки, – гордо сказал отец.
– Не сомневаюсь, когда спят.
– Так они и должны быть шебутными.
– Согласна, – радостно ответила Надя.
– А девочки – это такое счастье!
– Сама счастлива! – сказала Надежда, страстно целуя мужа.
– Пойдем? А то тетя Лариса с дедом и твоими братьями навряд ли смогут долго справляться с нашими сорванцами, – предложил Даниил и понес жену к их машине, находившейся у медицинского центра.
– Ты же сказал, что они ангелочки? – поддела его Надя.
– Без сомнения! Но шкодные ангелочки! – гордо заявил муж, остановившись, и со всей нежностью и любовью поцеловал очаровательную женщину, сделавшую его жизнь счастливой и замечательной.
Конец.
04-01-2017
