А вот с жителями катакомб – это любопытно. Стало быть, он, проконсул, действительно не один, кто к ним ходил и помогал.
Куда разговорчивее оказалась бывшая любовница Порция Луппа. Все равно, что написать жене. Но Папее как-то боязно. А этой сороке – треску много, зато разобрала Юнию по ребрышкам. И зазнайка, и всезнайка, и богачка, и нахалка. «Нос вечно задран к потолку. Женихов было полно, а выбрала-то кого – гусям на смех! Всадника. Преторианца
[20]. Понадобился жеребец, чтобы ублажать в постели». Тут Авл скрипнул зубами. Не справился с собой. Был ревнив, хоть и не имел права.
«Не могла раба найти! К ней сватались сенаторы, а она сбежала, клянусь, сбежала с человеком, запятнавшим себя тяжбой, где согласился говорить от имени вонючих жителей катакомб».
Еще любопытнее. Значит, Руф в суде защищал права слуг Невидимого Бога. Не побоялся. Сами-то они не граждане, отстоять себя не могут. Авл, помимо воли, проникся к мужу Юнии симпатией. Он же сам делал точно так же, только все зря. Не помогает. Не с детской проповедью соваться к искушенным людям!
Но они говорили: их Бог пришел не к праведникам, а как раз к тем, кто утонул в грехе – уже и макушки не видно. Может забрать на себя зло, которое они делали, и отпустить души легкими-легкими – летите!
Авл снова вздохнул. Если бы так! Там страшный порог – покаяние. Не переступить. Сил не хватит. А тварь каждый день их все высасывает и высасывает!
Не об этом сейчас.
⁂
Из всего вычитанного выходило, что Руф и его жена никак не скрепили брак. Теперь живут. Тут-то их некому соединить, не жрецам же дикарей!
Все равно непорядок. Проконсул вызвал супругов к себе в шатер. Те явились, удивленные. А когда он задал прямой вопрос: «Пишут, что вы живете без обряда в храме Весты», – рухнули к его ногам.
Вернее упал Руф, а Юния, как стояла, так и осталась.
– Наши руки соединил Симон, – заявила она. – Мы муж и жена.
Знает он, кто такой Симон. Тот самый старик в катакомбах, которого Авл посетил перед самым отъездом.
– Вот как, – молвил проконсул и скривился, будто проглотил ложку лимонного сока. – И какую власть над вами имеет Симон?
Руф решительно замотал головой и дернул жену за руку, но та даже бровью не повела.
– Власть скреплять семьи именем Назарея, Бога для всех.
Вот она, правда. Эти двое поклоняются Невидимому! Хоть один всадник, а другая патрицианка. Могли бы быть квилитка и галлот. Им не важны различия ни по крови, ни по социальной лестнице.
Проконсул переводил глаза с одного лица на другое.
– И как вы попали к Симону? – раздумчиво спросил он.
Руф помялся. Было видно, что он прибежал из-за Юнии, влипла именно она. Кто же еще?
– Я пристрастилась к парам лавра, – с вызовом бросила женщина. – Эти люди поставили меня на ноги. Их Бог действительно помогает. Не то что наши…
Авл поднял руку, заставляя ее замолчать. Незачем тревожить богов попусту. Выхвалять одного, мазать грязью других. Все они опасны. Никто за так ничего не делает.
– Теперь ты лавра не нюхаешь? – уточнил Мартелл.
Где здесь лавр? И все же, занятие ли это для девицы из хорошей семьи. Куда родители глядели? Слава богам, что на оргиях не была. Или была? Проконсул сощурился, вцепившись в лицо Юнии, и почему-то почувствовал раздражение, как будто у него что-то украли. Ну, муж – ладно, но вообразить ее кувыркающейся с кем-то на оргиях – выше сил. С чего ее вообще понесло нюхать лавр? Беда, что ли, какая случилась? У богатой молодой патрицианки! Смешно! Бездельем они маются, золотые детки золотых родителей!
– Я потеряла ребенка, – пепельными губами сказала Юния.
Когда? От кого? Авл запутался. Неужели этот рыжий успел еще в Вечном Городе? Не сходится.
По лицам он видел: не скажут.
Проконсул махнул рукой:
– У меня тут в Болотных Землях полный империум, даже на семейные дела. Так что властью, данной мне Юпитерем и Юноной, объявляю вас мужем и женой.
Руф просиял. А вот его супруга почти обиделась. Какой Юпитер? Легат поскорее увел жену, пока не начала спорить.
Авл остался наедине с собой. Вопросов оказалось еще больше, чем было. Вот так полезь в чужую жизнь! Да что ему надо? С самим собой никак не разберется!
Из дальнего угла скользнула тень, рядом с ним возникла Карра.
– Вздорная девка, – с неодобрением сказала она. Ее слова возникали в голове проконсула, как эхо. Теперь ему не приходилось напрягаться, чтобы разбирать ее варварское наречье. Точно мысль шла из головы в голову. Как дорого бы он дал, чтобы избавиться от этих мыслей!
– Молчи! – цыкнул на дикарку Мартелл.
– А ты меня заставь, – рассмеялась она. – Это раньше у меня было тело. А теперь я делаю, что хочу. С тобой. И с ней могу тоже.
Вот тут проконсул испугался.
– Зачем она тебе? Ничем перед тобой не виновата. Ведь тебя убил я.
– Ты, ты, – подтвердила Карра. – Но и она: дрянь. Говорю же, вздорная. Вон как ты за нее вскинулся! Значит, тебе больно, если ей будет плохо. Я поняла.
«Это ты дрянь».
– Ничего ты не поняла! – сорвался командующий. – Я же только как отец к ним. У нее все хорошо: семья, муж. При чем тут я?
Его растерянный вид насмешил дикарку.
– Втрескался, – констатировала она. – Хоть себя-то не обманывай. Как отец, – передразнила и снова рассмеялась. – Разве у отца в штанах
[21] шевелится при взгляде на дочь?
Правду говорит тварь, но соглашаться с ней Мартелл не собирался: он еще себе хозяин.
– Тебя же так и подмывает спросить, где она нагуляла ребенка? – издевалась Карра. – Смотри, весь красный стал от натуги. Сам не знаешь, на что обиделся. На то, что ребенок не твой?
Абсурдность этого предположения поразила Авла. Зачем ему чужой ребенок? «От чужой жены!» – хохотала прямо в голове Карра. – Ты мог встретить ее раньше, на вакханалии
[22], тогда залетела бы от тебя!
– Чушь! – бросил Авл и пошел умываться, желая грохотом медных тазов заглушить голос твари.
– Вспотел весь, – не унималась та. – Зачем тебе лацийская шлюха? Я тебя приласкаю.
В ужасе проконсул отшатнулся, чем несказанно удивил двух рабов-нубийцев, подносивших чан с горячей водой. Пара, что ли, хозяин боится?
