Да, юный герцог легкомысленно и довольно безалаберно относился к риску, но идиотом не был и знал со всей очевидностью, что дышать песком без хорошего заклятия не сумеют даже боги. А чтобы вовсе не дышать, потребуется такая ускоренная трансформация тела, для которой сейчас недостанет естественных магических сил. Всех же прочих они лишены, и вряд ли амулет оборвет действие зоны безмагии только потому, что жертвам этой самой зоны грозит серьезная беда.
Когда первые секунды упоенного созерцания гнева стихий прошли, а вслед за ними показался на мгновение и сбежал из сумасшедшей головы герцога инстинктивный животный ужас, Элегор вспомнил, что рядом с ним есть Элия, да и Мелиор, хоть и ленив, но отнюдь не кретин. Они обязательно что-нибудь придумают, чтобы выжить, если у самого герцога на это не хватит времени или мозгов.
Примерно такие же мысли о сестре мелькнули в глубинах хитроумных лабиринтов сознания бога интриги. Разумеется, сам он, если и забредал в миры пустыни, никогда не оставался там надолго: в самом деле, что потерял в такой глуши бог эстетов и сибаритов, а вот Элия…
Богиня любви любила путешествовать, любила приключения и красивых мужчин, поэтому могла бывать и в таких диких местах, которые ее брату, ставящему комфорт и собственную безопасность превыше всего, не снились в самых ужасных снах. С точки зрения Мелиора и других не менее ревнивых, чем принц, братьев, у принцессы была дурная привычка выбирать себе в любовники самые экзотичные создания, разыскиваемые Темный Творец знает в каких мирах. А раз так, пусть постарается и вспомнит или придумает, как им выжить.
Кэлберт заметил, что его спутники-мужчины — Мелиор явно, а Элегор искоса — выжидательно уставились на принцессу. Почему? Неужто в этом есть хоть какой-то толк и сестра вправду знает секретный способ уцелеть в такой переделке? Вот на корабле он всегда знал, как поступить, но в пустыне был готов действовать по указке кого-нибудь более сведущего, вне зависимости от пола знатока. Мужскую гордость пират временно отпихнул в сторону и тоже обратил взгляд на богиню. Как уже успел убедиться гроза Океана Миров, в общении с Элией это чувство не всегда находило применение.
— Что нам делать?! — отводя волосы с лица, несколько нервно спросил Мелиор, первым нарушив секундное замешательство. — Не подскажешь выход?
— Не наверняка, дорогой, — быстро отозвалась принцесса, не проронившая ни слова с тех пор, как принц первым заметил приближение бури. Дрожать или прижиматься к мужчинам в поисках защиты, впрочем, тоже не спешила. — Но идея, которую можно взять за основу, есть.
Мозг богини интенсивно работал, тасуя колоду воспоминаний. Серые, полуприкрытые длинными ресницами глаза принцессы не отрываясь следили за надвигающейся смертью. Красота бушующих стихий завораживала, игра неистовых сил природы всегда будоражила воображение богини. Недаром в грозу она обожала летать вместе с ветром среди молний высоко в небесах, но сейчас Элия не столько любовалась бурей, сколько искала информацию, необходимую для спасения жизни.
Мелиор не ошибался в своих предположениях, принцессе действительно доводилось бывать в пустынях раньше. Конечно, влекла ее не эстетика безлюдья, многообразие кактусов, скорпионов или дикая жара, а худые, жилистые, смуглые кочевники со своими странными обычаями. Эти суровые люди интриговали богиню любви ничуть не меньше других разновидностей мужчин.
Так вот, в пустынях Элия путешествовала, хоть и нечасто, потому что не любила удушающего пыла огромных пространств песка. Но никогда прежде принцессе не выпадало «счастливого шанса» присутствовать при песчаных бурях, однако богиня слышала об этих стихийных бедствиях от кое-кого из своих кавалеров, среди которых попадались очевидцы явления. И запомнила совершенно точно: если буря не бешеной, сметающей все на своем пути силы, то уцелеть в ней можно, главное, вовремя приготовиться к столкновению со стихией.
— Я знаю, как кочевники Цуа-нгаак пережидают бури, — продолжила богиня под завывания вернувшегося и усиливающегося с каждой секундой ветра. — Возможно, их опыт нам пригодится. Жители пустыни, застигнутые стихией вдали от естественных укрытий, ищут место с подветренной стороны любого понижения, укладывают кругом своих животных, закрывая им ноздри и глаза специальными повязками, чтобы не попал песок, а сами ложатся в середину, за живым барьером, укрываясь плотными попонами и плащами, не пропускающими пыль и песок. Буря может продолжаться сутками, и все это время кочевники проводят под защитой своих плащей и стен из животных. Они могут дышать, не забивая легкие пылью, кроме того, укрыты от колкого песка, летящего с большой скоростью и способного посечь незащищенные тела, — завершила краткий курс выживания принцесса, выдав всю известную ей информацию.
— Нам остается лишь попытаться повторить их опыт, не имея иных животных, кроме самих себя, и иных вещей, кроме пары плащей на целых четыре человеческих тела, впрочем, довольно широких плащей, — приободрившись, хмыкнул Кэлберт. — Судя по скорости продвижения бури, — приставив руку козырьком ко лбу, четко прикинул пират, — у нас в запасе самое большее двадцать минут.
— Попытаемся успеть! — бодро воскликнул Элегор, взлохматив рукой свои и без того спутанные ветром волосы. — Эх, если бы еще скрепить наши плащи в один: сшить или склеить. Вот только чем? У тебя случайно нет лишней иголки? — со слабой надеждой обратился бог к Элии.
Принцесса беззлобно огрызнулась:
— И набор белошвейки в придачу! Герцог, я покровительствую любви, а не вышивальщицам! Могу предложить на выбор шпагу или кинжал. — Элия хлопнула рукой по поясу. — До начала бури вы еще можете успеть заколоться и избавить нас от идиотских вопросов.
— У меня есть кое-что получше, — провозгласил Кэлберт.
— Удавка? — тихо пробормотал Мелиор, но пират уже торжественно извлек из кармана моток чего-то странного, ядовито-зеленого. К счастью, принцу было неведомо, что это «нечто» Кэлберт заботливо припас ко времени абордажа для заклейки рта некоему белобрысому мерзавцу. Корсар собирался взять Мелиора в плен и вдоволь покуражиться в ожидании выкупа. — Что это? — с легкой брезгливостью, словно предчувствовал что-то недоброе, выгнул бровь принц, поведя плечом, но театральность жеста была испорчена новым порывом ветра, после которого Мелиору снова пришлось выгребать из глаз песок.
— Клейкая лента из жира маленькой, но очень колючей рыбы йост. Склеивает все что угодно в любых условиях, даже в воде. Единственная проблема в применении этого материала — практически полная невозможность отодрать ленту после того, как нужда в использовании отпадет, — радостно пояснил пират.
— Гениальное изобретение, — иронично констатировала Элия, быстро разматывая жгут своего плаща, обернутого вокруг талии вместо пояса, и встряхивая его, чтобы распрямить.
— О да, — ухмыльнулся Кэлберт, покосившись на Мелиора. Именно из-за последнего свойства и ароматного запаха рыбьего жира, больше всего устраивающих пирата, он и намеревался применить липучку против надменного спесивца. Но дело обернулось так, что пришлось использовать ее куда более милосердно.
