Болтая о глупости и упорстве вдовицы Ливилэ, принцесса неожиданно почувствовала на себе чей-то тяжелый, как чугунная плита, взгляд, одновременно с этим ее захлестнула волна чужих чувств: ревнивая безнадежная тоска, желание, странная, мрачная любовь.
«Вот и Нрэн пожаловал, — подумала принцесса, сразу узнав виновника своего беспокойства. — Однако ты быстро спохватился, дорогой. Смотри внимательней, кузен, как нам хорошо вдвоем с Мелиором, поревнуй, дружок. Может, это отобьет у тебя охоту таскать в Лоуленд своих шлюшек и демонстрировать их мне. Пора бы тебе перестать игнорировать мои намеки».
Делая вид, что поправляет прическу в моментальном магическом зеркале, женщина слегка обернулась и увидела мужской силуэт в дальнем окне галереи. Мелиор тоже ощутил яркое излучение чужих эмоций (на его долю выпала ревнивая зависть, которую Нрэн и не думал скрывать). Проследив за траекторией излучения, принц опознал наблюдателя и иронично заметил, прикрывая язвительной шуткой легкий холодок опасений:
— Кажется, милая, наш кузен недостаточно отошел после последнего похода на Санирсию, его все тянет поиграть в разведчика.
— А кто мы такие, чтобы мешать ему предаваться этой невинной забаве? — беспечно пожала плечами Элия и спокойно вернулась к мороженому.
— Правда, драгоценнейшая, будем милосердны, не станем разочаровывать Нрэна, — согласился принц и «великодушно» предложил: — Сделаем вид, что ничего не заметили, а то наш великий воитель еще решит, что утратил квалификацию, и заколется с горя. Это нанесет непоправимый урон обороноспособности Лоуленда.
— Папа опять же ругаться будет, — задумчиво покивала головой богиня, аккуратно слизывая с ложечки подтаявшее и перемешавшееся со сливочной карамелью мороженое. — Что ж, решено, мы Нрэна не видели, пусть спит спокойно, наслаждаясь сознанием собственных грандиозных талантов.
И боги продолжили ехидную беседу, демонстративно игнорируя мрачное наблюдение воинственного кузена. Элия — с легким сердцем, а принц — пряча за показной беспечностью некоторую нервозность и нехорошие подозрения, касающиеся своих дальнейших взаимоотношений с ревнивым богом войны. Взаимоотношений, чреватых если не нарушением целостности физической оболочки, то уж чередой дополнительных тренировок наверняка.
Даже выбросив Власту из замка, охладившись под струей ледяной воды и испив пять больших чашек кипящего зеленого чая кряду из любимого фарфорового сервиза с золотой росписью, Нрэн не находил себе места от беспокойства, вызванного мучительными размышлениями, сводящимися к банальной, как всякие любовные терзания, фразе: «Я болван и солдафон, недостойный даже видеть Элию». Никакие занятия, включая заточку и полировку любимого меча, впрочем не нуждавшегося ни в заточке, ни в полировке, не могли отвлечь бога от горьких раздумий, так непохожих на обычные отстраненно логичные мысли.
Наконец лорд, руководствуясь некой противоестественной, неизвестной автору, Силам Двадцати и Одной и самому Великому Творцу мужской логикой, доступной, должно быть, только избранным гениям военного поприща, пришел к категоричному выводу: он должен сейчас же узнать, где находится принцесса, что она делает и, главное, с кем! Над тем, что данное умозаключение полностью противоречит всем выведенным прежде, мужчина не дал себе труда поразмыслить.
Стремительно покинув свои апартаменты, Нрэн на мгновение остановился у дверей, давая инстинкту ревности выбрать, в каком направлении начать поисковую работу. Вопрос решился сам собой, без участия сверхъестественных чувств. В конце коридора мелькнула фигурка одного из рабов — маленького пажа. Только принцесса Элия да Энтиор держали детей-слуг для забавы, но вышколенный страхом и болью раб принца никогда не двигался бы по замку так беспечно, значит, паж принадлежал богине любви и мог раскрыть Нрэну секрет ее местонахождения. В долю секунды сопоставив все данные и решив действовать, лорд, словно леопард к добыче, метнулся к ребенку. В три шага догнав несчастную жертву, он легонько припечатал ее ладонью к стене, наклонился, взглянул прямо в расширенные от ужаса карие глаза и без обиняков спросил:
— Где сейчас твоя госпожа?
Через несколько секунд до насмерть перепуганного внезапной атакой бога войны паренька дошел смысл вопроса, и он, постукивая зубами от ужаса, прозаикался:
— Уж-жи-ннна-ет в-в во-во-сточ-ч-ной гал-ле-рррее.
Получив ответ, Нрэн моментально забыл о своей случайной жертве и понесся в указанном направлении, как грозовой фронт, подгоняемый штормовым ветром. Дрожа еще сильнее от воспоминаний о миновавшей угрозе, паж медленно сполз по стене, ощущая предательскую сырость в новеньких шелковых шафрановых штанах с кокетливым золотистым кантом.
Что и говорить, даже вид безмятежно спокойного лорда Нрэна отнюдь не способствовал сохранению душевного равновесия любого здравомыслящего существа. Общаться с богом войны без привкуса неизбежного страха могли лишь считаные единицы. В Лоуленде и прочих мирах Нрэну поклонялись, ему повиновались безоговорочно, признавали безупречный авторитет стратега, но никому и никогда еще в его обществе не было уютно. И взрослые люди без привычки с трудом сохраняли присутствие духа, что уж говорить о детях с их ранимой психикой. После прямого столкновения с Нрэном Лоулендским маленького пажа еще долго мучили ночные кошмары.
Домчавшись до стеклянных, в изящном переплете дерева и серебра дверей восточной галереи, опоясывающей часть этажа, воин приник к стеклу. Там на открытой вечернему ветерку площадке лорд увидел Элию и Мелиора. Они были только вдвоем, сидели рядышком за небольшим столиком и любезничали. Элия заразительно смеялась над тем, что увлеченно рассказывал ей брат. Да уж, Мелиор всегда умел красиво болтать! Принц томно улыбался, время от времени нежно касаясь кончиками пальцев обнаженного локтя сестры, чтобы привлечь ее внимание к каким-то особенно интригующим моментам в повествовании, наклонялся к розовому кораллу ушка принцессы, чтобы прошептать пару-другую фраз, словно ненароком касался ее волос… Заметив, как нога Мелиора, обтянутая легкой тканью черных лосин, придвинулась к принцессе и будто невзначай коснулась ее бедра, Нрэн заскрипел зубами, не в силах сдержать бешеной ревности. Будь на месте зубов камни, моментально стерлись бы в пыль, столь велика была ярость бога.
Воитель пристально вглядывался в происходящее на галерее, еще больше растравляя гноящуюся рану своей неистовой ревности и боли. В сумасшедшей от любви голове бога войны не нашлось даже крохотного местечка справедливым мыслям о том, что Мелиор имеет прав на общение с сестрой не меньше, чем он сам, и волен оказывать ей знаки внимания, а следовательно, причин для законной ревности быть не должно.
«Ну, Мелиор, ты за это заплатишь!» — твердо пообещал себе лорд, стискивая рукоять верного двуручного меча. Мрачная улыбка скользнула по крепко сжатым губам бога. Он уже знал, кого пригласит завтра поразмяться в тренировочном зале королевского замка. Пожалуй, шпаги с заостренными кончиками вполне подойдут!
Случайных любовников принцессы лорд, как правило, убивал без затей, впрочем, как и остальные братья богини, считавшие это дело не то своеобразным развлечением, не то видом спорта для избранных. Честного же вызова на дуэль, насколько вообще дуэль любого существа с богом войны могла быть честной, удостаивались лишь особо выдающиеся экземпляры, сумевшие завоевать хотя бы крупицу уважения.
