– А ты, дочь, исчезни с глаз, взяла за манеру у пульта маячить. Повиси на канате!
– Слушаюсь, командир! – козырнула она и грациозно увилась к потолку.
– Начнём с классики, – приступил дед.
Основные понятия и уравнение состояния затруднений у абитуриентки не вызвали. Так же бодро отчиталась про цикл Карно, не перепутав адиабату с изотермой и верно продекламировав формулу для КПД. Дед остался доволен. Похвалил.
– А теперь, – сказал, – дай мне суть термодинамики в двух-трёх предложениях.
– Суть – в трёх началах: в замкнутой системе энергия сохраняется, тепло перетекает от горячего к холодному, невозможно создать вечный двигатель второго рода, абсолютный нуль не достижим. – Щёки её раскраснелись, глаза сияли. Любила, когда дед хвалил. – Ещё можно так: энтропия нашей Вселенной возрастает.
– Ну-ка, ну-ка, – оживился Кузьма Петрович. – Про энтропию подробнее.
– Это мера упорядоченности энергии, – бодро отстучала Лина. – Когда нет порядка и всюду сплошной хаос – энтропия максимальна. Из трёх начал следует, что Вселенную ожидает тепловая смерть!
– Да ну! – обрадовался непонятно чему профессор. – По-твоему, вначале был суперпорядок с минимальной энтропией?
– Ну да… – осторожно подтвердила Лина. – Большой взрыв – и материя пошла разлетаться, излучать… порядок стал рушиться, энтропия возрастать.
– Порядок стал рушиться, говоришь… А как ты объяснишь цепочку, по которой шло развитие Вселенной: кварк-глюоновая плазма – элементарные частицы – атомы водорода – звёзды, рождающие всё более сложные элементы… органические соединения и, наконец, жизнь? Разве это не усложнение структуры?
– Цепочка была заложена изначально… в сингулярности, – хладнокровно парировала Лина. – В «запечатанном виде» порядка по-любому больше.
– А мы, люди? Структуру, допустим, ещё можно «запечатать», выражаясь твоими словами. Но поведение людей?.. Чересчур, не находишь? Смотри: чем дольше живёт человек, тем больше создаёт «чудес» вокруг себя, усложнение – налицо, а это ж – убывание энтропии. Что, не так?
– Человек тоже умирает! Превращается в перегной! Увеличивая своим трупом энтропию! – Глаза её протестующе сузились.
– Но мир-то вокруг нас, особенно на Земле, разве движется не в противоположную от хаоса сторону?
– Всё это временно! Звёзды погаснут, планеты погибнут! – упрямо гнула своё Лина. – И мы тоже!
– Да, отдельный индивид погибает, но в целом человечество борется – и успешно. За какое-то мгновение – по шкале в четырнадцать миллиардов лет существования Вселенной – мы уже столько наворотили! В космос, вон, вышли. А то ли ещё будет! Вдруг победим энтропию, а?
– Дед, ты зачем мне мозги компостируешь? Завалю из-за тебя экзамен!
– По существу возражай, если не согласна.
– Ну… чтобы противостоять энтропии, человечество должно кушать. А еда – это энергия звёзд. Так?
– Согласен.
– А когда звёзды погаснут – кушать нам будет нечего… И капец!
– Не забывай, что видимая материя – лишь пять процентов Вселенной.
– Ты хочешь сказать… система не замкнута?
– Возможно.
– Нам поможет тёмная материя, и мы выживем?
– Неплохо. Ещё версии?
– Подпространство? Параллельные миры?
– Во-от, сколько сразу… А ты паниковала. Про демона Максвелла, кстати, слышала?
– Да, целый параграф про него. Непонятное существо разделяет в замкнутом сосуде частицы на «холодные» и «горячие», то есть медленные и быстрые. Бред, с моей точки зрения. Фигню придумали и красиво назвали.
– Фигню, говоришь? Ну, молодёжь… Фигню бы именем Максвелла не назвали… Ладно, давай разбираться. Что демон понижает энтропию в сосуде – уловила?
– Да, но…
И тут взвыла сирена.
– Лина, в изолятор! Закрепись, активируй «подушку»! – разнеслось по рубке: командир включил громкую связь.
Она метнулась исполнять. Её же подрядили в рейс больных сопровождать, а не темы сдавать.
Под изолятор приспособили отсек для перевозки хрупкого груза, оснащённый «подушкой» – автономной системой противоударных компенсаторов. Повесили и экран, на который передавалось изображение из рубки. И видела сейчас Лина то же, что и пилоты – наползающую плотную тьму. Пожирающую звёзды. И пожравшую – экран сделался сплошь чёрным. «Откуда? Пусто ведь было! Хотя отец, вон, почуял же что-то… перед тем как. Я спокойна. Спокойна!»
В довершение отключилось освещение. Темень разбавляли лишь слабо фосфоресцирующие полоски, отграничивающие койки и аппаратуру жизнеобеспечения.
«Подушка» в активированном состоянии создаёт эффект кокона, ощущаешь себя беспомощной личинкой… в компании ещё четырёх. Не живых и не мёртвых. Бывший экипаж в полном составе, бедолаги. Соседство не из приятных. Ещё и полоски зловеще мерцают, создавая эффект посинения тел… «Я врач! – бормотала Лина, стуча зубами. – А врачи не боятся!»
Тишина усугубляла напряжение. Жуть нарастала: словно в болото затягивало – бездонное, адское. Сдавило грудь, стало трудно дышать…
И тут зазвучала приятнейшая из музык – захрюкал двигатель. Вместе с ним всколыхнулось сердце, восстановилось дыхание. Едва поначалу слышный, двигатель уверенно наращивал обороты и скоро ревел так, что корабль трясло – даже в «подушке» ощущалась вибрация. Тело наливалось тяжестью.
Надрывный рёв перешёл в визг. И – тишина…
Удар! Её вдавило в кресло, едва не расплющило. А и расплющило б, если бы не «подушка».
Ш-ш-ш – финальный скрежещущий стон. Корабль замер. Жёсткая посадка, называется.
Койки слегка покачивались, провёрнутые в горизонтальное положение, но индикаторы состояния пациентов светились ровным зелёным светом. «Обошлось!» – выдохнула Лина.
Подташнивало, кружилась голова. Так обычно бывает при переходе от невесомости к перегрузкам, на тренировках секции «Юного астронавта» она и не такое испытывала. Но почему молчат пилоты? Лина нажала кнопку, вмонтированную в подлокотник, – отключила «подушку». Сориентировавшись в темноте по полоскам, сползла с кресла на стену: грузовик лежал на боку. Добравшись до резервного микрофона, покричала в него – ответа не получила. «Надо к ним, срочно!»
Но выйти из изолятора не смогла – люк заклинило. Цепляясь за скобы в стенах, с усилием взобралась наверх – не привыкло ещё тело к тяжести. Вскрыла аварийную панель, выскребла налобный фонарь, надела… Со светом дело пошло веселее. Достала лазерный резак, перерезала заклинивший рычаг и вывалилась в коридор.
По правому борту – кубрик для экипажа. Досталось же ему… хорошо, внутри никого не было. Перегородка вспучена, прорванная в нескольких местах. А поскольку правый борт стал низом, то острые рваные края металла преградили дорогу вдоль всего коридора. Пришлось снова по скобам. Привинченные к полу, ставшему стеной, поперёк топырились беговая дорожка, велотренажёр, пружинные весы…
