– То есть ты не хочешь от меня избавиться?
– Я – нет. Но других ты уже изрядно утомил. С чего ты сразу начал относиться к нам враждебно? Мы не успели даже толком познакомиться, а ты уже начал хамить!
Тогда я задумался. Я отчётливо помнил всё, что происходило после того, как меня вселили в систему корабля, с той самой поры, как появился Зеленоглаз со своей помощницей, которую прозвали Змеёй, – она от рождения была темнокожей, с ярко выраженным витилиго, отчего большая часть ее тела расцветкой походила на пятнистого удава.
Тогда я не понимал, где я нахожусь, что вокруг и кто меня окружает. Я воспринимал себя совсем иначе, не мог смириться с тем, что теперь я – не человек, и это приносило мне ужасный дискомфорт. Я не мог пошевелить рукой, но отчётливо помнил, что такое рука и как она должна шевелиться. Даже сейчас мне порой странно, а я уже привык быть тем, кто я есть, но в тот, мой самый первый день, мне было страшно, и я хотел вернуться обратно. Обратно в… А куда именно обратно – я не знал.
Змея и Зеленоглаз пугали меня, особенно мужчина. Он, как и многие капитаны, о чём я узнал позднее, прошёл целый ряд трансформаций, заменил части тела на более функциональные аналоги, превратившись в того, кого общество называло хомоновусами. Я помнил странное слово «киборг», но оно не употреблялось и считалось чем-то грубым. Конечно же, потом я специально называл Зеленоглаза киборгом, чтобы рассердить.
Капитан казался сердитым, половина его лица состояла из прочного металла, а вторую частично закрывала маска. Я видел, что одна из его рук не похожа на человеческую, его поступь была тяжелой. Но больше всего меня поразили зелёные глаза – все капитаны получали возможность вживить себе красные импланты, которые позволяли им видеть то, что было недостижимо для простых смертных, но зелёных удостаивались лишь избранные члены правительства и командиры лучших исследовательских кораблей.
Зеленоглаз обратился в тот день ко мне и поприветствовал. Он называл меня PX-WeS2, говорил, что рад знакомству и другие ничего не значащие формальности. Когда я понял по его словам и своим ощущениям, что больше не являюсь человеком, то перепугался. Страх тогда вынудил меня хамить. Я думал, что если им не понравится со мной работать, то они вернут меня обратно в… Обратно туда, откуда забрали. А потом я вошёл во вкус.
Эуи я, конечно же, об этом рассказывать не хотел, но вскоре мне грозило уничтожение, и что бы оно не значило, я понимал, что от этого слова веяло холодом и смертью. Я не хотел проходить ликвидацию.
– А тебе какое дело, почему я так себя веду? Как надо, так и веду. – Я привычно огрызнулся и поменял температурный режим, подкрутив термостаты на минимум. Меня отключили почти от всей системы, Зеленоглаз и противный орудийных дел мастер Пекин умели это делать, но кое к чему я всё ещё имел доступ и с удовольствием этим пользовался.
Звездолоб поёжился, но не только никуда не ушёл, но и продолжил допытываться.
– И всё же. Без причины ничего на свете не бывает. У тебя всегда была такая манера общения?
– Нет, только когда вы мне попались.
Эуи махнул мне рукой.
– Бесполезно с тобой говорить, да? Ты понимаешь, что если ты не исправишься, то тебя ждёт ликвидация? Может, ты и стоял в списке последним, но ведь думать ты способен, и… Ай, да чего говорить?
– Последним? – Навигатор хотел залезть в капсулу, где мог отключиться от меня и наладить свой режим и всё, что хотел, а значит, я мог остаться в одиночестве. Я не хотел этого. – В каком списке я был последним? Стой! Не оставляй меня, я хочу поговорить!
– Что ещё?
– Мне страшно… Я всё время боялся, и в тот первый день. Вы говорили, что все проходят переподготовку перед тем, как проходить слияние с кораблём и получают необходимые знания. Им всё объясняют, показывают, они все избавляются от своего самосознания, а я… Мне же ничего этого не сделали! Мне стёрли память, и я не знаю, кем я был, но я уверен, что я был человеком. И теперь я не человек, и в незнакомом месте, и все вы хотите моей помощи, и вы страшные, а я…
Я говорил с Эуи откровенно, и он пожалел меня. Он слушал всё, что у меня накопилось… Я назвал это словом «исповедаться», которое всплыло в моей памяти, но оказалось, что оно очень старо и теперь никто его не применяет. Навигатор даже поинтересовался его значением, но слова «священник», «церковь» и «грехи» только ещё больше его запутали.
Он слушал меня и не перебивал, он задавал мне вопросы, когда я затихал, и снова выслушивал. Мне хотелось обнять его и заплакать, но я физически не мог этого сделать, и потому мне становилось ещё более грустно.
– Не представляю, что тебе пришлось пережить, PX-WeS2. Мне жаль. Ты должен был сказать нам обо всём намного раньше. Я расскажу им, если ты не против.
– Не надо. Они всё равно хотят избавиться от меня, я им не нужен.
– Они передумают. Я надеюсь, что смогу достучаться до Зеленоглаза и Змеи, а они уже всё объяснят остальным. Я могу что-нибудь сделать для тебя ещё?
– Даже если они не передумают, то я… Я хочу узнать, кто я такой.
⁂
Эуи выполнил своё обещание и поговорил с командой. Я слышал, как он объяснял им, что со мной не так, слышал их ответы и несколько раз вмешивался в разговор, пока Змея на время не отключила питание. Потом я научился использовать резервное и включаться самостоятельно, но в тот день я словно уснул без сновидений. Когда меня разбудили, разговор уже был закончен, и Эуи прокладывал маршрут до колонии.
Я решил, что ничего не получилось, раз мы возвращаемся, но, к счастью, ошибся.
По возвращении меня никто не стал ликвидировать – команда пополнила запасы, мне выправили какие-то части, подновили пару деталей и заменили две сломанные капсулы для сна. Никто так и не пришёл, чтобы вытащить меня из этого сосуда или нажать волшебную кнопку, чтобы я перестал существовать. Команда редко появлялась на борту, и мне было очень одиноко. Я даже думал, что лучше бы меня уничтожили – мне бы не пришлось тогда страдать.
Наконец, спустя энное количество дней, почти вечность – так мне казалось – Звездолоб и Зеленоглаз пришли ко мне. Я был настолько рад, что они вернулись, что даже устыдился.
Люди воспользовались своими связями и смогли добыть информацию про мою личность, хоть она и засекречивалась, как и полагалось. Они поведали мне о том, что я был человеком – а ведь я это знал! – и о моей прошлой жизни. Они рассказали, что я с рождения являлся больным ребёнком, мои родители всё мне позволяли и всем обеспечивали, так как мой век был недолог и врачи рассчитывали, что я проживу не больше, чем до тридцати.
– Сейчас медицина совсем на ином уровне, – пояснил мне Зеленоглаз, – Модификации ещё в стадии эмбрионов и прививки против большинства заболеваний, да и методы лечения, новые лекарства и отдельные колонии медиков, куда вёлся жёсткий отбор, позволяют нам не переживать из-за здоровья. Любая смертельная болезнь если и не лечится, то купируется. Когда у меня полезли опухоли, меня подправили. – Капитан стукнул себя металлической рукой по такой же половине корпуса, отчего раздался характерный звук.
