…– Я могу уйти? Вы меня отпускаете? – Я обращаюсь скорее к самой себе, нежели к Блэквуд.
Блэквуд медлит.
– Строго говоря, ты можешь быть свободна. Однако я бы советовала тебе остаться, поскольку тебе еще многому предстоит научиться и тебе явно не хватает навыков в некоторых областях. Но самое главное, ты очень мало знаешь о мире Стратегов в целом.
– Может, и так, но я никак не могу оставаться здесь, пока папа там совсем один. Особенно после всего, что я узнала. То, что произошло с доктором Коннером, кажется лишь уменьшенной копией того, что происходит в мире.
– Школа не ввязывается в мировую политику, – замечает она, хотя мы обе знаем, что у ее противостояния с Коннером был совершенно политический подтекст. – Скажу лишь одно: с твоей стороны было бы разумным заключить здесь побольше союзов и приобрести как можно больше навыков, прежде чем ты покинешь это место…
Прибавляю шагу, чтобы поспеть за Маттео.
– Привет, можно с тобой поговорить минутку? – тихо спрашиваю я. Высокие сводчатые потолки в этом зале усиливают звук.
Вижу, как напрягаются его широкие плечи.
– Лучше не надо, – говорит он, даже не поворачиваясь ко мне лицом.
– Послушай, я знаю, ты винишь меня в том, что произошло со Стефано… – начинаю я, когда мы заходим в коридор мужского крыла.
Теперь он наконец в раздражении оборачивается и смотрит на меня сверху вниз большими карими глазами, так похожими на глаза тети Джо. Он выше меня на добрых шесть дюймов.
– Еще как виню, черт возьми! Может, ты и не виновата в его убийстве напрямую, но это не изменит факта, что мой лучший друг – с тех пор как я научился говорить – мертв из-за того, что ты появилась в этой школе.
Я замираю от его слов. Тру лоб рукой возле брови – Эш как-то говорил, что этот жест выражает стыд, что, наверное, в данный момент соответствует моим чувствам.
– Понимаю… Не могу даже представить, что было бы, если бы кто-нибудь убил мою лучшую подругу, – говорю я более мягким голосом. При одной мысли о том, что кто-то может причинить вред моей веселой, яркой Эмили, мне хочется плакать. – Я бы, наверное, до конца времен всех ненавидела.
– Ну да… – бормочет он, останавливаясь перед дверью к себе в апартаменты.
Понятия не имею, что делать дальше. Не могу же я сказать: «Жаль твоего друга, но мне от тебя кое-что нужно, поэтому сейчас давай лучше поговорим об этом».
– Извини за беспокойство, – вместо этого говорю я. – И мне очень жаль Стефано. На самом деле жаль. – В голове круговорот мыслей, я пытаюсь придумать что-нибудь, что заставит его выслушать меня, прежде чем через три секунды он скроется у себя в комнате и я упущу свой шанс. – Я просто пришла попрощаться.
На секунду Маттео закрывает глаза, как будто я утомляю его одним своим присутствием.
– Я не в том настроении, чтобы играть в твои игры.
– Это не игра, – отвечаю я и осматриваю коридор, чтобы убедиться, что мы одни. Запинаюсь, надеясь, что этот рискованный ход не обернется против меня. – Завтра я уезжаю из Академии.
Он выдыхает и отводит глаза, глядя в стену. Три секунды спустя, покачав головой, он ударяет кулаком по щеколде. Дверь открывается.
– Ну, ты идешь или как? – не скрывая раздражения, говорит он.
Я без колебания проскальзываю в дверь. Светомаскировочные шторы у него в гостиной уже задернуты, в камине горит вечерний огонь.
– Говори быстрее, – цедит он сквозь зубы, как будто больше всего на свете хочет поскорее от меня отделаться.
Перекидываю косу через плечо и расправляю плечи, набираясь храбрости. С тех пор как я узнала, что он мой кузен, не могу не замечать нашего с ним сходства. Никогда не думала, что найду в этой школе родных. А теперь у меня аж два кузена – Маттео и Брендан, и один из них ненавидит меня, а другой хочет убить.
Перебираю в голове несколько вариантов, с чего начать, но все они кажутся неуклюжими. Поэтому вместо того, чтобы напрямую попросить о помощи, я просто говорю:
– Я собираюсь найти своего отца.
Маттео фыркает:
– Ты пришла, чтобы обсудить со мной своего отца-Льва? Мне все равно, что с ним будет.
Делаю шаг вперед. При мысли о том, что кто-то смеет в таком тоне говорить о моем папе, замечательном человеке, прихожу в раздражение.
– Если бы ты послушал меня дольше десяти секунд, то понял бы, почему тебе не должно быть все равно. Меня достала вся эта Семейная политика. Ты – Медведь. Он – Лев. Ну и что? Кому какое до этого дело? Просто есть ужасные люди, а есть другие. Мой папа – очень хороший человек. Вот и все.
Маттео сжимает руку в кулак, и я продолжаю, пока он не надумал указать мне на дверь. Делаю вдох, успокаивая свой голос.
– После смерти моей тети Джо… нет, не так: после смерти нашей тети Джо папа отправил меня сюда. А сам, насколько я догадываюсь, отправился в Европу, чтобы как-то с этим разобраться.
– Что ты имеешь в виду? Как именно разобраться? – спрашивает Маттео; судя по его настойчивому тону, это важный вопрос.
– Именно это я и собираюсь выяснить, – столь же серьезным тоном отвечаю я. – Я не знаю тонкостей политики Семей так, как ты, но я знаю достаточно, чтобы сказать, что Джаг…
– Джаг – отец твоего отца, твой дед, – с ненавистью говорит он.
– Хочешь сказать, у нас с ним общие гены? Ну да, разумеется, – отвечаю я в еще более ершистой манере. – Но не смей предполагать, что я хоть в чем-то похожа на него или других Львов. Он убил мою маму и нашу тетю. Львы охотятся на моего отца. Они пытаются убить меня. Насколько я понимаю, они с радостью устранят и Лейлу, и Инес, и всех остальных талантливых учеников Академии и заставят всех Стратегов повиноваться им. Между прочим, все, что я делала в этой школе, было нацелено на то, чтобы их остановить.
Он с презрением фыркает:
– Все, что ты здесь делала, было ради спасения собственной задницы.
На секунду я в растерянности замолкаю. Не могу сказать, что он так уж заблуждается, но в то же время и не совсем прав.
– Ну и что ты задумала? Самой бросить вызов Львам? Или, может, ты и твой папочка-предатель объединитесь? – со злостью говорит Маттео. – Если его, конечно, еще не прикончили.
– Господи, Маттео, – в изумлении восклицаю я. – Какой же ты козел! Ждешь от меня понимания, сколь глубоко тебя ранила смерть друга, но не можешь проявить ни капли сочувствия к такой простой и понятной вещи, как страх за отца? – Неодобрительно качаю головой. – А между тем он по крайней мере хоть что-то делает. И я тоже. А что делаешь ты?
Маттео в растерянности трет лоб рукой и на несколько шагов отступает от меня.
– Ты права, – говорит он уже более мягким тоном. – Зря я это сказал.
