– Мне так жа… – начинаю я.
– А мне нет, – перебивает Инес. – Это лишь укрепляет мою решимость.
– Но вчера ночью… Если бы я не разбила тот флакон… – Я осекаюсь, в горле растет ком.
Инес поворачивается ко мне все с тем же гордым видом.
– Новембер, даже не смей об этом думать, – говорит она, и меня поражает так не свойственный ей суровый тон. – Мои волосы – всего лишь волосы. Губа у Эша заживет. Соучастники Джага – опора его правления. Никогда не подчиняйся. Никогда, никогда.
Ее сила ободряет меня.
– Мы станцуем на его могиле, – говорю я.
– Станцуем на его могиле, – повторяет Эш, и мы замолкаем. Над нами висит приказ Джага привести нас наверх.
И по мере того, как проходят секунды, приближая нас к участи, которую готовит нам Джаг, у меня в сознании проносятся образы из моего сна: все мои друзья лежат мертвыми на полу, а я держу в руках яд, который их убил.
– Я должна вам кое-что рассказать. Наверное, давно надо было… – говорю я, и все они поворачиваются ко мне. – Перед самым отъездом из Академии мне приснился сон, и мне кажется, он предвещал нашу гибель…
– К счастью для тебя, это был просто сон, а ты, черт возьми, не гадалка, – ворчит Аарья.
– Все казалось таким реальным, – продолжаю я. – И тот большой зал наверху…
– Мы что, и впрямь потратим последние минуты жизни на толкование твоего сна? – с изумлением спрашивает Аарья, но, поразмыслив минуту, пожимает плечами. – А вообще-то, наверное, есть темы и похуже. Давай, Эмбер, порази нас своим больным воображением.
– Я серьезно, – говорю я, не в силах избавиться от ощущения, что должна им всем гораздо больше, чем просто извинение. – Во сне я видела тот большой зал наверху, а вы все лежали на полу, задыхаясь от яда, – яда, который я держала в руках. И… я знаю, что во всем виновата я. Что вы пришли сюда из-за меня, и теперь Джаг убьет вас из-за меня.
Аарья наклоняет голову:
– Большой зал – это тот, который поразительно похож на обеденный зал в Академии, с которого твое подсознание вполне могло его скопировать? А под ядом ты подразумеваешь что-то вроде того, чем доктор Коннер накануне травил Эша, чтобы выбить из тебя признание?
– Ты никого не заставляла приезжать сюда – ни в Англию, ни в это поместье, – подхватывает за Аарьей Эш. – Мы все знали, на что идем, когда покидали Академию. Мы хотели быть здесь. И если мы все умрем, сражаясь против Джага, пусть будет так. Ты в этом не виновата, и это уж точно не имеет никакого отношения к какому-то зловещему сну.
Слова Эша и Аарьи потрясают меня. Даже сейчас, когда мы сидим в кандалах в темнице, они ни в чем меня не обвиняют. Они не такие теплые и добродушные, как мои друзья из Пембрука, но тоже всегда готовы поддержать, и на них всегда можно положиться.
– Не порти мне развлечение, – говорит Аарья. – Мне нравится, как она пресмыкается перед нами, потому что ее посетило видение о том, что мы все в опасности, и теперь она считает себя ясновидящей.
Инес смеется. Не верю своим ушам… Но потом Аарья тоже начинает хохотать.
– Продолжай, Эмбер. Нам всем не помешает немного повеселиться, прежде чем Джаг порубит нас в капусту или скормит крокодилам, – говорит Аарья. – Какой еще чушью ты нас порадуешь?
– Я… – Смотрю на каждого из них и замечаю, что тоже улыбаюсь, хотя хуже мне еще никогда не было. – Спасибо, Аарья. По правде говоря, именно это мне и нужно было услышать. Ты хороший друг.
Аарья делает вид, что не слышала моих слов, но, судя по тому, что она кажется слегка застигнутой врасплох, это признание кое-что для нее значит.
– Она помогала мне справиться с кошмарами, когда я только переехала к ней, – с улыбкой говорит Инес. – Какими бы ужасными они ни были, она всегда находила способ рассмешить меня.
Аарья все сильнее смущается.
– Инес, это личное…
– Ух ты, Аарья, кто же знал, что у тебя такое доброе сердце? – Теперь и Эш улыбается.
Аарья открывает рот.
– Ничего подобного! Даже думать так не смей!
– Нет смысла это скрывать, – говорит Инес. – Пора бы уже признать правду.
Аарья густо краснеет.
– Жду не дождусь, когда Джаг нас всех перебьет и мне больше не придется выслушивать ваш бред.
Шутка, мягко говоря, мрачная, но мы все смеемся над ее абсурдностью. И на долю секунды превращаемся из четырех Стратегов, ожидающих смерти в темнице, в четырех друзей, которые делят друг с другом жизнь. Глядя на каждого из них, я понимаю, что они многим пожертвовали, чтобы стать Стратегами, что они, наверное, никогда не валялись на пледе летней ночью под звездами, рассказывая анекдоты и поедая фастфуд, им никогда не велели потише играть в «Правду или действие» во время ночевки у друзей, они никогда не испытывали потрясающую неловкость во время медленного танца на школьном балу. Они всегда сосредоточенны, всегда обдумывают стратегии, всегда собранны. Я вздыхаю, отчаянно цепляясь за надежду, что смогу провести с ними больше времени.
Глава двадцать седьмая
Вышибала отпирает дверь нашей камеры. У него за спиной восемь охранников. У меня внутри все сжимается. «Только не сейчас. Мне нужно больше времени. Мне нужно…» И тут до меня доходит: Лейлы здесь нет. Она не помогла устроить нам побег из темницы, даже не дала знак, что попытается это сделать. Нервно сглатываю, чувствуя, как от лица отливает кровь. «А вдруг я ошиблась и это не она убила тех охранников? Или, не дай бог, ее тоже схватили?»
К каждому из нас подходят по двое охранников, и когда они вынимают мои руки из оков и опускают их, чувствую, как сильно они затекли от неестественного положения над головой. От попыток вырваться на запястьях болезненные красные следы. Но у меня нет времени их разглядывать; стражники с силой отводят мне руки за спину и связывают запястья веревкой.
Нас гуськом выводят из камеры: я последняя, Эш впереди, а между нами Инес и Аарья. Охранники так крепко вцепляются мне в руки, что – уверена – оставляют на них синяки.
– Видимо, чтобы справиться с четырьмя детишками из Академии, нужно восемь Львов и великан, – весело замечает Аарья, и охранники рядом с ней напрягаются. – А еще мне кажется, что вам сейчас хочется долбануть меня обо что-нибудь, правда? – продолжает она, не дожидаясь ответа. – Ну, вперед! Я жду.
Я сжимаюсь, ожидая, что ее вот-вот ударят о решетки камер, мимо которых мы идем. Но охранники молчат.
– Ах, понятно, – продолжает Аарья. – Джаг не позволяет вам думать своей головой. Впрочем, это, наверное, к лучшему. А этот верзила, господи, – добавляет она достаточно громко, чтобы идущий впереди вышибала слышал ее. – Хорошо, что грубая сила – нужная штука.
Я в некотором роде понимаю Аарью: она бьет везде, куда может попасть, пусть даже и словами. Охранники выводят нас из темницы, и мы поднимаемся по той лестнице, по которой вчера пробрались вниз. Широкий коридор с нависающими портретами теперь заполнен Стратегами, которые неловко смотрят на нас. И у меня теплится надежда, что, хотя Джаг и готов пытать учеников Академии у себя в темнице, другим Стратегам это не очень понравится.
