Глава двадцать восьмая
Бросаюсь вслед за папой и Джагом, лавируя между Стратегами – сражающимися и уже павшими. Тяжелая дверь полуоткрыта, а охранники, которые стерегли ее, либо сбежали, либо убиты. Выбегаю из большого зала в вестибюль, в котором нет почти ничего, кроме гобеленов. К счастью, здесь только один коридор. Но не успеваю сделать и шага, как до меня доносится приближающийся стук сапог по камню. Из темного конца коридора на меня мчится человек в черном. Встретившись с ним взглядом, узнаю в нем охранника, который прошлой ночью в темнице приставил нож к горлу Аарьи. Он выхватывает из ножен меч.
Я поднимаю нож, готовясь к отражению атаки, хотя прекрасно понимаю, что у меня не то оружие, с которым можно выстоять против меча. Движения охранника становятся более продуманными, лицо более сосредоточенным. Он атакует с такой силой, что кажется, будто даже воздух двигается. Мне едва удается отскочить в сторону – его клинок проносится в нескольких дюймах от меня.
Когда он снова поднимает руку, у него за спиной раздается характерное гудение тетивы лука после выпущенной стрелы. Слышу глухой звук, с которым железо пронзает плоть. Выкатив глаза, охранник спотыкается и падает лицом на пол. Из спины у него торчит стрела.
Я смотрю в коридор. Из темноты выходит высокий, широкоплечий парень с серьезным лицом.
– Маттео?
У него за плечом висит полупустой колчан, в руках он держит лук.
– Новембер, – говорит он, и мы неловко киваем друг другу, не зная, что еще сказать, хотя в любом случае у нас нет времени на разговоры.
На секунду между нами вспыхивает искра взаимопонимания, но вот мы уже снова бежим – он в зал, а я за папой и Джагом.
Ускоряю шаг, ни на минуту не останавливаясь, чтобы оценить, что происходит вокруг, как сделала бы это при нормальных обстоятельствах. Пробежав по коридору, через дверь в его конце попадаю в пустой банкетный зал, где нет никого, кроме мертвого охранника, из спины которого торчит стрела – такая же, как в колчанах у Лейлы и Маттео.
Бегу так быстро, как только могу, огибая столы, заставленные дорогим фарфором, и через еще одну дверь в дальнем конце зала врываюсь в огромную кухню. Работающие там люди не двигаются с места, но в воздухе чувствуется нервное напряжение, которое говорит о том, что здесь что-то произошло. Более того, они переводят взгляд с меня на боковую дверь, как будто кто-то только что прошел через нее и от меня ждут того же.
Пролетаю по кухне и выбегаю за дверь, резко останавливаясь, когда под ногами оказывается трава. Холодный воздух покалывает влажную от пота кожу. В центре внутреннего двора собралась небольшая толпа Стратегов, и все они не могут отвести глаз от моего папы и Джага.
На земле неподалеку от боковой двери лежат два мертвых охранника. Судя по тому, с каким разочарованием косится на них Джаг, ясно, что он пришел сюда в расчете на них. Оба застрелены из лука. Спасибо, Лейла и Маттео.
Папа стоит перед своим отцом с ножом в руках, спиной ко мне. Джаг тоже поднимает нож. Я хочу дать папе знать, что я здесь, но не смею окликнуть его, боясь отвлечь.
– Твои охранники мертвы, – говорит папа Джагу, – и больше некому убивать по твоей команде.
– Ты так думаешь? – Джаг делает ловкий выпад ножом в сторону папы. – Один простой приказ, и любой здесь разорвет тебя на части.
Папа отражает атаку Джага, и сразу ясно, что они стоят друг друга. Я с тревогой разглядываю зрителей, чтобы понять, какое действие оказали на них слова Джага. Узнаю несколько лиц из большого зала, но понятия не имею, к каким Семьям они принадлежат.
Джаг горделиво вскидывает подбородок.
– Тот, кто убьет моего сына, получит в качестве вознаграждения мое вечное покровительство и огромную сумму денег. Вам и вашей Семье будет отдано предпочтение во всех сделках и всех соглашениях. Вы будете пользоваться полной поддержкой Львов, а все остальные Стратеги будут вам завидовать.
Джаг пытается нанести папе удар ногой, но тот уворачивается.
У меня учащается пульс, мышцы напрягаются, как перед сражением. Я уверена, что от такого предложения нелегко отказаться, учитывая, сколько у Джага, судя по всему, денег и влияния. Поднимаю нож, подходя поближе к папе. Однако он, заметив меня, жестом велит мне остановиться. И я слушаюсь, готовясь к неизбежной атаке.
Папа делает выпад, целясь Джагу в ногу, но тот уклоняется. В следующее мгновение Джаг с силой бьет папу ногой по ребрам, отбрасывая его на несколько футов. Я делаю еще один нервный шаг вперед, но папа снова велит мне оставаться на месте.
Будто в ответ на мои безмолвные молитвы, из кухонной двери выскакивают Эш, Лейла, Маттео и Аарья. Могу лишь предположить, что битва в большом зале окончена и мы ее выиграли, однако это не будет иметь значения, если Джаг победит в этой схватке. Мои друзья переводят взгляд с меня на папу с Джагом, оценивая ситуацию и подбираясь поближе, держа оружие наготове. Но даже при том, что нас стало на четыре бойца больше, если зрители пойдут против нас, нам несдобровать. Их больше как минимум человек на десять.
Джаг бежит на папу и подбирается так близко, что рассекает ножом папину рубашку. Папа не успевает прийти в себя, как Джаг снова атакует, на сей раз задевая ему плечо. По руке течет кровь. Папа отвечает ударом в челюсть, разбивая Джагу губу.
Джаг сплевывает кровь на траву.
– Вы слышали меня? – повелительным тоном восклицает он, глядя на толпу. – Я сказал, убейте его!
Проходит три секунды. Зрители поглядывают друг на друга, будто ожидая, что первый шаг сделает кто-нибудь другой. Но никто не достает оружие; никто не кидается на помощь Джагу. Папа наносит удар, Джаг блокирует, но папа ранит ножом его щеку – недостаточно сильно, чтобы причинить ему реальный вред, но кровь все же идет. Джаг в изумлении подносит пальцы к лицу.
Он дважды с рычанием рассекает ножом воздух, но теперь его движения лишены прежней уверенности и точности; ярость мешает ему владеть собой. Совсем как в моем детстве, когда мне не удавалось управлять своими эмоциями. Папа двигается, ждет подходящего момента и наносит идеальный удар. Он выбивает у Джага из рук занесенный нож и отбрасывает его в траву.
На мгновение все замирают. Джаг смотрит на свое оружие, но оно слишком далеко от него.
– Твоему правлению настал конец, – твердо говорит папа и делает шаг по направлению к Джагу. – Я хочу, чтобы ты понял, что это означает: ты не просто потерял трон… – папин голос эхом разносится в тишине, – ты больше вообще не Стратег.
– Они никогда не пойдут за тобой, – не отступая, говорит Джаг. – Ты слаб.
– Я бы поспорил, – отвечает папа, и на секунду мне кажется, что я ослышалась. «Трон? В смысле, возглавлять Семью Львов? Но он же не… он не может… или?..»
– Ты – позор этой Семьи, – снисходительным тоном продолжает Джаг. – Ты отрекся от Альянса, пренебрег своим долгом, тебе здесь не место.
