- А все равно, как подумаю, что он меня слюнявить будет, - отрезала Марыля, - противно.
И добавила, осененная внезапной идеей.
- Слу-шай, Миросько! А давай мы с тобой женихами поменяемся!
- Ты чего, Марылю? Да у тебя, никак , горячка… - Мирося хотела пощупать лоб сестры, но та удержала ее руку и быстро зашептала.
- Смотри, все сходится. Тебе Лукашик нравится, ты за него и иди. А как благословят, деваться будет некуда, увезет тебя в Ясновку.
- А Борута как же? – Мирося растерялась.
- А Боруте меня отдадут. Других-то дочек у отца не осталось.
- Умом тронулась перед свадьбой? – Мирося подозрительно посмотрела на сестру, не зная, чего еще ожидать от Марыли. – То тебе задохлика этого подавай, в драных штанах, то Боруту моего… Вот погоди, скажу отцу, чтобы запер тебя в покоя до свадьбы. И в другой раз выгораживать не буду.
- Ну и не надо! – Обиделась Марыля. – Ишь, нашлась святая-творцова!
Поссорившись, сестры разошлись спать голодные. Кислое молоко с хлебом так и остались стоять на столе.
Проснулась Мирослава от того, что очень хотелось есть. Вспомнив, что вчера из-за дурной Марыськи так и не удалось ни пообедать, ни поужинать, Мирося с досадой спустила босые пятки на пол. И тут же застыла, прижав к ладошки ко рту. Над спящей Марылей кружилось легкое облако, которое то принимало какие-то нечеткие очертания, то снова рассеивалось легкой дымкой.
Неизвестно, сколько продлилось бы оцепенение Мироси, если бы Марыля не повернулась во сне. Дымка тут же стала плотнее, словно сгустилась, и полупрозрачный силуэт потянулся к лицу девушки. «Душу выпьет!» - испугалась Мирослава и, что есть силы, запустила в дымку первое, что попалось под руку. Это оказался небольшой железный ключик от шкатулки с намистом и прочими девичьими радостями. Вернувшись в свой покой, Мирослава поснимала украшения и сложила их обратно в шкатулку. Склоки склоками, а всякому добру – свое место.
Столкнувшись с железом, морок вздрогнул, словно от боли, а потом снова сгустился.
- Аминь! Аминь! Аминь! – Зашептала Мирослава, припоминая, что ночного летавца можно «зааминить». Оставалось только молиться, чтобы это был именно он. Потому что спасения от остальных бесов Мирослава не знала, как ни крути, а она – не храмовник.
Сложно сказать, сработало или нет, но дымка рассеялась. Куда она делась, Мирося с перепугу не заметить не успела. Может, вытянулась в окно, которое в пылу ссоры вчера притворили неплотно. А, может, Миросе просто показалось спросонку?
Мирослава уже почти уговорила себя, что все привидевшееся было только сном. Сотворив знак Творца, она встала и пошлепала босыми пятками к столику с едой. Но случайный взгляд, брошенный в окно, заставил отложить едва надкушенный кусок хлеба и вздрогнуть. За окном клубился туман.
Скорее всего, это был просто туман. Самое обычное дело поздней весной и ранним летом. Но Миросе, взбудораженной вчерашним вечером и неспокойным пробуждением, все казалось значительно хуже.
Осенив себя и спящую сестру знаками Творца, Мирослава прямо как была, в одной сорочке побежала к родительской спальне.
- Татусю, мамусю, то я, Мироська, - лихорадочно зачастила она в приоткрытую щель двери. – мамусю, там с Марыськой что-то не то. Гляньне, бо мне страшно!
- Что с Марыськой? Горячка? Бегунка? Съела чего-то не того? – Деловито начала расспросы пани Малгожата, на ходу заправляя волосы и накидывая кафтан.
- Ой, не знаю, мамусю! – Мирослава торопливо шептала, спеша по коридору вслед за матерью. – Я проснулась, а над Марыськой что-то такое… И к устам тянется. А она спит. А я его зааминила. А оно пропало. А оно такое…
- Так. Стой. – Пани Малгожата резко остановилась и строго посмотрела на дочку. – Может, тебе просто приснилось чего? Ты и испугалась.
- Не знаю, мамусю, - Миросе уже и самой начинало казаться, что это все было сном. – Но Вы хоть гляньте, ладно? Вдруг, онро там опять, а Марыська сама. А мне страшно…
- Ох, дитя ты дитя. – Пани Малгожата покачала головой. – Говорила я твоему отцу… А! – Она раздраженно махнула рукой и пошла к девичьему покою, мысленно досадуя на своего Януша. Говорила ж ему, что хоть и шестнадцать Мироське скоро, но разбаловали они ее, младшенькую. Она ж и разбаловала, пока он с Лукашиком носился. Деваха в возраст вошла, а туда же, сказкам верит.
Пани Малгожата почти убедила себя, что Мирославе просто приснился плохой сон, когда из-за неплотной прикрытой двери раздался Марысин стон. Казалось бы, стон и стон, мало ли чего привидится доброму человеку во сне. Только пани Малгожата, услышав его, замерла с рукой, протянутой к двери. То, от чего стонут вот так, невинной девице и во сне сниться не должно.
- Миросько, - шепотом обратилась мать к Мирославе, все еще стоящей у нее за плечом. – Беги к отцу и неси сюда его шаблю. Только быстрро и тихо.
- А если тата проснется?
- Тогда скажи, чтобы сам нес. Только быстро и тихо.
Выждав, пока босые пятки прошлепают по дубовым доскам в сторону их с мужем покоя, пани Малгожата резко распахнула дверь.
В покое, как и ожидалось, не было никого. На постели, разметавшись, лежала Марыля. Ни возня сестры, ни вошедшая мать не нарушили ее сна. Пристальным взглядом окинув комнату, пани Малгожата сотворила знаки творца. Сперва над собой, потом благословляя помещение. И только после этого переступила порог. Еще раз оглядев спящую дочь, пани Малгожата прошептала короткую молитву и, благословив Марылю, осторожно тронула ее за плечо.
- Мары-ысю, Марысенько! А ну, просыпайся, малютко.
Дочь не отозвалась. Тогда пани Малгожата снова тряхнула ее за плечо, на этот раз покрепче.
- М-м-м? – Вопросительно промурчала Марыля, открывая глаза. – Мамо? Что-то случилось?
- Да вот, я у тебя хотела спросить, что… - пани Малгожата на миг осеклась, мельком взглянув в сторону окна. За окном клубился туман. Обычный предутренний туман. Обычный? Женщина тряхнула головой. Почему-то ей казалось, что когда ее разбудила Мирося, лунный свет ярким лучом пробивался сквозь щель в ставнях.
- Что спросить, мамо? – Вопрос Марыли снова вернул пани Малгожату к прежним заботам.
- Спросить хотела, как ты себя чувствуешь, деточка. – Заботливо, словно разговаривая с больным ребенком, спросила мать. – Ты так неспокойно спала. Может, болит чего? Или приснилось что-то недоброе?
- Все хорошо, мамусю. – Подозрительно кротко ответила Марыля, опуская глаза, чтобы не встречаться с матерью взглядом. Но от той не укрылись ни лихорадочный блеск глаз, ни искусанные губы.
- А что тебе снилось, доченько? – настойчиво переспросила она.
- Да что вы все ко мне прицепились?! – Неожиданно взвилась Марыля. – Тата ни за что ни про что вцепился. От Мироськи с ее поучениями спасу нет. Теперь ты по ночам проверять вздумала! Что вы все от меня хотите?!
