- Здравствуй, дедушко! Спасибо, что помог!
С трудом открыв глаза, Мирослава столкнулась взглядом со стоящим рядом Небром Зубровичем. Ядзвин ласково чесал зубра по загривку, а тот стоял спокойно, словно ручной телок. Мирося попыталась сесть, чтобы хоть как-то привести себя в порядок, но сил не хватило.
Увидев, что она шевельнулась, Зубрович оставил зверя и осторожно снял девушку со спины лесного хозяина. Усадив Миросю на траву, Зубрович легко разрезал путы на руках и накинул ей на плечи теплую свиту.
- Как ты? – Спросил он, внимательно разглядывая невесту друга. Потянулся к волосам, слегка пригладив, выжидая, не шарахнется ли Мирослава от чужого прикосновения. Не шарахнулась. Наоборот, облегченно прикрыла глаза, выдыхая.
- Жива.
- Ну, тогда пойдем, что ли. Бабка Мина уже заждалась. Это знахарка наша, присмотрит за тобой пока. – Пояснил Зубрович на всякий случай.
- За отцом пошлите, - попросила Мирося. – Мне домой надо.
- Пошлем. – Пообещал Зубрович. – Но сперва отведу тебя к бабке Мине. Там поговорим.
Зубр, решив видимо, что дальше люди разберутся без него, протяжно промычал и неспешно пошел в сторону леса.
- Спасибо! – Спохватившись, крикнула вслед Мирося. Ответом ей было очередное мычание.
- Он и правда твой дед? – Спросила она, глядя на Зубровича так, словно видела его впервые.
- Ну, дед – не дед… Скорее, дед моего деда. Или его деда… Не зря же дед мой был Зубровичем, а отеца Зубром звали.
- Понятно. - Вздохнула Мирося. – Хороший у тебя родич. Умный.
- А то!
- Ой! – вспомнила Мирослава. – Там же твой родич того, пана Адама и пана Кшиштофа потоптал. Ну, наверное, потоптал. Он меня не подпустил посмотреть. Может, там помощь нужна?!
- Я скажу ребятам. Без нас разберутся. – Последовал короткий ответ. Судя по тому, как поморщился Небр Зубрович при этой просьбе, «разбираться» собирались вовсе не для того, чтобы кому-то помочь. Мирося только покачала головой, но поняла, что больше ничего не добьется и смирилась. В сущности, ничего другого ей и не оставалось.
Бабка Мина – очень старая женщина с по-детски чистыми глазами встретила Мирославу, словно родную. Ласково обняв гостью за плечи, она махнула Зубровичу рукой, показывая, что он может идти.
- Пойдем, деточка, пойдем. У меня уже и банька протоплена.
- А как вы узнали, что я тут окажусь? – Дже несмотря на тревоги и усталость Миросе стало интересно. Не мог же, в самом деле, Зубр предупредить пра-правнука?
- А чего там узнавать? – Знахарка пожала плечами. – Раз наши тебя искать взялись, значит, найдут. Может, и ваши нашли бы, да как бы поздно не было. А тут уж кто первым подсуетился, того и слава.
Баня у знахарки была маленькая, чтоб не сказать крохотная. Бабка Мина, охая и причитая, начала раздевать Мирославу. Да девушка и сама видела, что и рубашка, и юбка, и корсет – все безнадежно испорчено после скитаний по лесам и болотам.
Оставалось надеяться, что добрые хозяева найдут для гостьи запасную рубашку.
Сколько знахарка отмывала ее, разминала, намазывая синяки какой-то остро пахнущей мазью, парила в баньке и снова отмывала, Мирослава сказать не могла. Короткого забытья на спине зубра ей не хватило, чтобы отдохнуть после всех волнений. И сейчас она двигалась, словно в полусне, подчиняясь ласковым уговорам бабки Мины.
После бани, когда тело совсем уже отказывалось слушаться, знахарка заботливо натянула на Мирославу мягкую рубаху, пахнущую травами и помогла дойти до лежанки.
- Поспи, деточка. Завтра тоже будет день.
- Отцу надо передать… - Пробормотала Мирослава, уже проваливаясь в сон.
- Передадут, красавица, передадут. Сказал же Небрушек, что передаст. А уж ему верить можешь, он – парень солидный, зря не обнадежит…
Наконец-то девушка уснула, а знахарка осталась сидеть у ее постели. Потом, убедившись, что спит Мирося крепко, бабка Мина достала из кошеля на поясе костяной гребешок с вырезанными на нем обережными знаками. Осторожно, прядь за прядью, начала она вычесывать девушке волосы, напевно что-то приговаривая.
- Спи, голубко, - закончив работу, старушка встала и погладила спящую Мирославу по голове. – Недобрые мысли я вычесала, сладкие сны тебе будут сниться сегодня ночью.
Проснулась Мирослава уже когда солнце было высоко. Это легко можно было определить по тому как падали на одеяло солнечные лучи, пробивающиеся в комнату сквозь небольшое окошко. Некоторое время девушка просто лежала, прислушиваясь к себе.
Все тело ныло, как, наверное, ноет оно после очень тяжелой работы. На самом деле, совсем уж непосильной работы Соклоувны не знали, но после целого дня в лесу в ягодный сезон наутро ныло похоже. В голове было пусто. Словно кто-то старательно подмел там метлой. Нет, Мирослава помнила все, что произошло с ней с позавчерашнего дня, но виделись ей эти картины нечетко, словно подсматривает она в окно сквозь тонкий серпанок.
- Тата! Мама! – Воспоминания о родных заставили девушку прямо-таки подскочить на постели. Они же там, наверное, с ума сходят от горя! Послали ли гонца? Наверное, еще нет, раз ее оставили тут отсыпаться. Ведь знай отец, что она здесь, стрелой примчался бы, не посмотрел, ночь или день.
Хочешь – не хочешь, а вставать было надо. Одеваться, благодарить хозяев и собираться домой. Все-таки, до свадьбы она все еще Соколувна, а не Борутина. Пора и честь знать.
Первое, чему удивилась Мирослава, это своим косам. Да, она помнила, что вчера старая знахарка мыла их какими-то отварами и ворча и ругаясь долго выбирала репьи. Так долго, что Мирослава почти заснула там, в бане. Но когда сейчас она, жалея, что под рукой нет гребня, попыталась хоть пальцами расчесать волосы, оказалось, что они шелком текут сквозь пальцы.
- Интересно, что за травки такие у этой бабки? – Пробормотала сама себе Мирося. – Надо спросить, не поделится ли?
- Отчего же не поделиться? Поделюсь, конечно. – Знахарка вошла в комнатушку, держа в охапке ворох одежды. – Вот, примерь-ка. Крохотная ты такая, не у всякой и рубашка такого размера найдется. Собрала, что поменьше. Вставай, красавица, одевать тебя будем.
- Это не я - крохотная. – Смутилась Мирослава. – Это у вас тут все, как на подбор. Хотя, да Вы и сами не намного больше
- Ну так! – Снова рассмеялась знахарка. – А на меня, деточка, не смотри. Это я от старости уже усохла. Опять же, мне-то прихорашиваться уже не к кому. А тебе – Сколомендовой сыновой – в старческих обносках на люди выходить не пристало.
И старушка проворно сгрузила принесенное в ногах кровати, на ходу принимаясь разбирать.
- Та-ак, эта велика будет. Эта, наоборот, мала. Хм, как она так ухитрилась? Совсем детскую отдала, что ли? Я дочкину просила, но не с младенческого ж плеча… О, - наконец-то остановила она выбор на одной из сорочек. – Вот эта должна подойти.
