Но, против ожиданий, Рыжий не спешил выполнить просьбу соратника. Он презрительно скривился:
– Ничего страшного не произойдет, если эта тварь сдохнет немного раньше, чем мы рассчитывали.
– Дариат, подержи, чтобы не умер, – спокойно попросил Криатон. И когда его ладонь сменилась ладонью пожилого эльфа, демиург поднялся. Шагнул к Руану и рявкнул так, что тот даже немного пригнулся: – Идиот!!! Клинический!! Ты забыл, зачем он нам нужен?! Он – квинтэссенция всего этого мира! Совершенство! Бог, рожденный во Тьме! Венец творения! Если бы ты не ослеп в своей мести, то увидел бы, сколь прекрасно это создание! Мир ликует от одной его улыбки! Этот Пламенный мальчишка – наш ключ к этому миру. Его смерть, его совершенная суть откроет нам врата к владению сущим. И он должен умереть в назначенный день так, как задумано! Быстро снял Печать, идиот рыжий!!!
Отвечать на такую отповедь демиург не стал. Не меняя выражения обожженного лица, перехватил правой рукой глефу, подошел и кончиком лезвия коснулся груди демона, прочертив острой сталью тоненькую, длиной сантиметров пять, линию.
– Мало. Еще, – потребовал Криатон.
Рыжий без возражений нанес рядом еще два тонких пореза. Отступил. Криатон тут же склонился к лежащему без сознания демону и принялся за работу. Около получаса тишину периодически нарушали только тихая ругань и короткие фразы, которыми перебрасывались меж собой Дариат с Криатоном. Альтиса ввели в статичное состояние, чтобы сохранить жизнь.
– Все, – устало опустил руки демиург. – Жаль, но больше ничего сделать нельзя.
Сердце снова билось, и Альтис дышал, но продолжал пребывать в бессознательном состоянии. Его, слишком тяжелого для такой хрупкой комплекции, перенесли на койку. Криатон обратил внимание на тихо сидевшую все это время в дальнем углу женщину. Поманил ее к себе пальцем и, когда она подошла, преодолевая страх, взял за руку и пальцем начертил на запястье какой-то знак.
– Теперь можешь прикасаться к этому горячему парню, не опасаясь ожогов, – сказал Криатон. – Позаботься о нашем пленнике. Он очень ценен. – Шагнув к выходу, задел ногой лежавший на полу браслет и усмехнулся: – Ну надо же. Непреодолимый барьер он просто снял…
Они вышли, но Ниара успела услышать обрывок разговора, прежде чем дверь закрылась:
– Надо приструнить этого Мишму. Слишком много о себе возомнил.
– Но, Криатон, если бы не эта стычка, Пламенный продолжил бы вести себя спокойно. Он ведь не пытается сбежать! Мне так и не удалось толком изучить его, он пребывает в спокойно-статичном состоянии… Я думаю, пора начать активную фазу изучения материала.
– Как знаешь, Дариат. Но помни – не калечить и не ломать. Он должен дожить до казни…
Женщина села на стул рядом с лежанкой Пламенного, растерянно посмотрела на него. Слишком большие силы оказались вокруг. Мишма – наверняка демон. Сам верховный магистр заинтересован в пленнике. Кто эти трое, нимадоргская целительница не бралась даже предполагать. И если этого похожего на хрупкого подростка, больного и израненного паренька боится демон Мишма, а странная троица назвала венцом творения – то кто же он?!
Ему дали отдохнуть до обеда следующего дня. Ниара все это время почти не отходила от пленника. Полночи его колотил озноб и приходилось отпаивать лекарством, которое целительница приготовила по рецепту самого Пламенного. По мнению врачевательницы, это был чистый яд, от пары глотков которого мучительно загнулся бы любой. Но ее подопечному от этого «яда» становилось легче, и она смирилась. Он явно знал об особенностях своей физиологии гораздо больше любого целителя. Иначе бы просто не выжил.
К утру ему стало значительно легче. Пламенный даже смог одолеть завтрак в виде кружки кефира. Из принесенного обеда, как ни уговаривала целительница, он не смог съесть даже четверти.
А потом в комнату пленника вошел один из вчерашней троицы. Дариат, за спиной у которого было два самых страшных воина, которых только доводилось видеть Ниаре. Высокие, на вид очень сильные, полностью в чешуе…
Дариат со сдержанным презрением бросил женщине:
– Пока твои услуги больше не требуются. Тебя позовут, как только ты понадобишься снова.
Секунду поколебавшись, она, не скрыв отчаяния, бросила взгляд на пленника. И встретила добрую, ласковую улыбку.
– Иди, – едва слышно шепнул паренек.
Женщина поклонилась пришедшему и выскользнула за дверь, пройдя мимо чешуйчатых. За спинами у них обнаружились длинные гибкие хвосты, один удар которых вполне мог убить.
Пожилой эльф улыбнулся не достигшему полного совершеннолетия демону.
– Покажи мне свою истинную силу, мальчик, – произнес он.
Альтис показал. Только не силу. А известный на всем материке универсальный жест.
Обратно врачевательницу позвали только глубокой ночью. Она задремала на кушетке для пациентов, когда в лабораторию вошел один из тех страшных чешуйчатых воинов и, с сильным акцентом говоря на нимадоргском, вежливо попросил ее вернуться к пленному командору. Схватив заранее приготовленную сумку, Ниара очень постаралась не бежать, возвращаясь к своему подопечному.
– Воин, – уважительно склонил голову чешуйчатый, сопровождавший женщину до двери. Благо идти было недалеко. Заходить не стал, предоставив все врачевательнице.
Войдя, она ненадолго замерла на пороге. Пленник лежал на полу, раскинув руки, а на запястьях медленно таяли туманные кандалы. Эти нематериальные с виду оковы держали прочнее любой стали. Закусив губу, она присела рядом, коснулась его лба, провела ладонью по лицу. Он был не просто холодный – ледяной. И мокрый, хоть выжимай.
Очнулся быстро, и только открыл глаза, как резко стало гораздо хуже. Ниара заставила Альтиса подняться, кое-как довела до ванной комнаты. Комната заключения для командора оказалась на редкость комфортной для реалий Нимадорга. Проточную холодную и горячую воду далеко не каждый себе может позволить.
– Что в Нимадорге – дефицит, в Сильене – на каждом шагу, – проворчал Альтис, смирившись с тем, что его начали опекать, как беспомощного младенца. – Что для нимадоргца – роскошь, для сильенца – повседневность… И прекрати меня жалеть, женщина!
Проявление раздражения стоило ему последних сил. В горячей воде он оказался, пребывая в полусознательном состоянии. Врачевательница добавила в воду специальную соль, сбросила свою мантию и принялась разминать сведенные судорогой стальные ремни мышц. Осторожно осмотрев раны, обнаружила, что сломанные ребра уже срослись, а все порванные мышцы целы. Погладила страшные шрамы, иссекшие живот. Рассмотрела странную татуировку, переходящую со спины на руки, – она то проявлялась, то исчезала. Химера. Он был химерой. Одноразовой, созданной только для этой войны. Искалеченным, обреченным на смерть мальчишкой.
Не приходя в себя, паренек начал бредить. Ниара неплохо понимала серебряный. Из обрывков невнятных фраз постепенно извлекала смысл. А он… рассказывал о матери. О ее владениях, которые «не доделал», о том, как скучает по сестрам, как бесконечно виноват перед матерью в смерти одной из сестер. Он просил прощения у Алинки, срываясь на проклятия в адрес сумасшедшей воительницы, принявшей смерть добровольно. И у пяти братьев по очереди, то вменяя их смерть себе в вину, то называя их идиотами. Особенно – у брата, которого добил сам. А потом женщина перестала понимать, о чем он говорит… Кошмары, проклятие, Печать, корона Тьмы, смерть для бессмертных… уже просто бред тяжелобольного человека.
