– Не буду, – через несколько мгновений тишины ответила она.
Пустота повисла между пленником и женщиной. Пустота и тишина. А потом он еле слышно заговорил:
– У тебя будет еще один сын, Нири. – Она вздрогнула. Только мать называла ее так, очень давно, в детстве… – Он будет здоровым, сильным и никогда тебя не разочарует.
– Ошибаешься, – горько ответила женщина. – Больше у меня не может быть детей. Совсем.
– Я никогда не ошибаюсь, – возразил пленник. – Один из моих талантов – предвидение. Я видел твое будущее так же ясно, как тебя сейчас. У тебя будет ребенок. Здоровый, сильный и самый замечательный мальчишка на свете. И не бойся его простуд и периодических лихорадок – он всегда будет выздоравливать.
Она поверила. Потому что он не лгал. Вспомнив, что ее хоть нелюбимый, но муж умер, спросила:
– И кому же я такая… – Она запнулась, не произнеся слова «старая». Тридцать два года для нимадоргской женщины – возраст очень приличный. Даже если она выглядит так же хорошо для своих лет, как Ниара. – …нужна? Кто станет отцом ему?..
Он не ответил. Просто взглянул ей в глаза и улыбнулся. Погасив светильник, она ощупью нашла в темноте его губы и подумала, что не такая уж она и старая, если совсем молодой мужчина может на нее так смотреть. А когда он ловко и умело избавил ее от одежды, то готова была опровергнуть свои же мысли о том, что этот юноша невинный…
…Никогда она не знала мужчины нежнее и заботливей. Он предугадывал ее желания прежде, чем она успевала полностью осмыслить их. Никогда ни один мужчина не относился к ней как к богине, с таким же трепетом и восхищением. Любая женщина назвала бы его развратным, но каждое его движение было ее осуществленным желанием. Ни одно легкое прикосновение не было неприятным или болезненным. Разврат и скромность, забота и ласка с яростью огня и силой бури в пустыне – все это было в нем. А свинской похоти, жестокости, грязи, эгоистичного животного желания – не было совсем. Он первый и единственный, с кем она позабыла про весь остальной мир. Потому что всем миром стал он один…
И ни один мужчина, обняв под утро после ночи, никогда не напевал ей колыбельную…
Краткий тревожный сон для Ниары закончился с наступлением рассвета. Открыв глаза, она некоторое время лежала, слушая, как ровно и размеренно бьется его сердце, но вскоре с сожалением покинула постель, стараясь его не разбудить.
– Не убегай от меня, – послышался недовольный голос, когда она начала одеваться.
– Прийти могут в любой момент, – шепнула Ниара, склонившись к нему и поцеловав. – Я не хочу, чтобы тебе причинили еще больший вред, чем они уже это сделали. Отдохни, пока есть время.
– Хорошо, – кивнул Альтис, не открывая глаз. И добавил совсем непонятные слова: – Жаль, что он будет смертным…
Вскоре женщина вернулась, принеся завтрак и сверток, который передали чешуйчатые воины. Пламенный тоскливо глянул на еду, вздохнул и отвернулся. В свертке оказались его военная форма и клинки.
Молча одевшись, демон извлек из потайного кармана флейту. Уцелела. Во всем этом кошмаре, в бреду, в бою, в огне, в крови – она уцелела…
– Поешь, пожалуйста, – попросила женщина, увидев, что пленник не прикоснулся к завтраку.
Альтис отрицательно качнул головой, спрятал флейту, достал клинки. Провел рукой по лезвиям, проверил заточку. Как всегда – идеально. Спрятал их, обмотал ножны оружейным поясом, протянул женщине:
– Это Белые мечи. Их зовут Левый и Правый. Отдай сыну, когда подрастет.
Она растерянно приняла клинки, а Альтис ненадолго замер, глядя в пустоту, потом потребовал гербовую бумагу для писем и воск для печатей. Откуда он знал, что сильенская гербовая бумага и зачарованный воск у нее есть, женщина спрашивать не стала. Принесла и чернила с пером. «Примитив», – фыркнул демон, увидев столь древнее средство для письма. В Сильене уже около века не пользовались такой неудобной вещью, как перья. Но, расположившись за столом врачевательницы, принялся быстро писать на серебряном. Женщина заглянула ему через плечо. Почерк у него оказался идеальный. Она плохо читала на чужом языке, но смогла оценить, как ровно, красиво и аккуратно ложились строки. Не отрываясь от письма, он заговорил:
– Это в Нимадорге более-менее грамотный только каждый десятый. В Сильене – образование государственное. Обязательное для каждого. Университеты, академии, училища и школы. И вся учеба абсолютно бесплатная, только экзамены надо сдать. В Нимадорге девочек выдают замуж насильно и в возрасте от четырнадцати лет, в Сильене же – не раньше двадцати, а лучше позже, и только по желанию девушки. Если она не желает – никто не заставит. Разводы у нас тоже практикуют. У нимадоргцев в каждой семье не меньше пятерых детей, у сильенцев – двое, максимум трое. И беспризорников практически нет. А женщина может занимать положение зачастую более высокое, чем мужчина. У императора нет наследника, но есть наследница. И она будет полноправной императрицей, а не придатком к мужу. С ее характером Карэн вообще не выйдет замуж. Там все так сильно отличается от того, к чему ты привыкла, Нири!.. Там будет свобода, девочка. Только там ты поймешь, что значит дышать небом и никого не бояться. Уезжай. Бери самое необходимое и уезжай немедленно.
Женщина молчала. Она знала – он снова предвидел будущее. Видела в этих странных глазах, каких не может быть у людей. Запечатал два письма, начал третье.
– У тебя есть четыре часа, моя дорогая девочка. – Ниара горько усмехнулась. Это она-то – девочка? Это он, мальчишка совсем, так ее зовет?! А ведь мальчишка-то – седой… – Через пять часов будет поздно. Ты встретишь по дороге Волка и передашь ему одно из моих писем. Второе и третье отдашь двоим его спутникам, некромантам. Скажешь, одно для Talle’rey. Но первым на пути ты встретишь эльфа. Не удивляйся, этот ушастый идиот уже в пути и бежит сломя голову, чтобы спасти героя империи. Ты его ни с кем не спутаешь. У Таэра разные глаза…
– …Таэр! Ты ведь тот самый Таэр?!
Бывший пограничник остановил свою риат. Непонимающе нахмурился, посмотрев на усталую нимадоргскую женщину, говорившую на серебряном с сильным акцентом. Симпатичная, но очень измученная, усталая, с красными от недавних слез глазами.
– Можешь говорить на родном языке, я прекрасно его понимаю, – на чистом нимадоргском сказал эльф.
– Слава Куполу, – улыбнулась женщина. – Ален сказал, что я тебя встречу. И просил передать… ты только не обижайся, пожалуйста, он сказал слово в слово повторить… Даже выучить заставил. «Лопоухий, ты кретин. Я вытащил тебя из пасти Кошмара, чтобы ты жил, идиот. А теперь развернулся – и марш отсюда бегом. Девочку храни, как слезу богини, и доставь в Тарийское графство. Сдашь графине Карине с рук на руки, иначе удавлю идиота ушастого».
Нимадоргская женщина смущенно замолчала, не понимая реакции эльфа. Тот вытаращился на нее, как на внезапно ожившую статую Создателя, и даже, кажется, забыл, что нужно дышать.
– А еще он письмо передал…
