– Прекрати, принц. Ничего уже не исправишь. Я видел, что на площади все готово. И паскудная толпа твоих подданных уже собирается посмотреть, как я буду умирать. Хватит тянуть время. Ты хотел моей смерти, Керр. Так что же сейчас ты отворачиваешься?..
– Как же я тебя ненавижу, – прошептал создатель Нимадоргской империи. Только голос у него дрожал.
– Ничего не получится, Криатон, – подал голос Дариат. – Он совершенен. Я никогда не смогу воссоздать такое совершенство.
– Жаль, – отозвался демиург в плаще ночи, не отрывая взгляда от сына Пламени.
– Что значит совершенен?! – раздалось с другой стороны раздраженное рычание Рыжего. – Хочешь сказать, что он равен нам?!
– Хочу сказать, что он по-своему лучше нас, – спокойно отозвался Дариат. – И я бы не советовал тебе задевать венец творения всего этого мира. А то он может вышвырнуть тебя отсюда насовсем так же, как Матиалиса. Достаточно как следует разъярить. Паук до сих пор не оправился. – Пожилой эльф приблизился к юному демону, стараясь прочесть в глазах хоть что-то, кроме усталости и пустоты: – Слышишь, мальчик?.. Твой мир плачет о тебе.
– Я тоже когда-то плакал о нем, – ответил демон.
– Не понимаю, – помотал головой Руан. – Почему ты свободно ходишь где захочешь и даже не попытался сбежать?!
– Зачем? – вяло удивился Пламенный. – Демиурги… Смерть – это свобода. Я так долго танцевал с ней в тандеме, что уже забыл, что такое жизнь. Вы надоели мне своей пустой болтовней. Хватит уже.
Они шли на казнь так, будто это собирались убить их, а не того, кто шагал с гордо поднятой головой и застывшей на губах улыбкой героя-изгоя. Когда один из сопровождавших стражников попытался бросить в пленника камень, Керрон его прикончил на глазах у толпы.
– Никто не проявит неуважения к тому, кого вы боялись на протяжении восьми лет, – разнесся его голос над площадью. Люди притихли. – Никто не посмеет бросить камень в того, чьим именем вы пугаете своих непослушных детей.
Многие, очень многие съехались сегодня сюда со всей округи, едва прослышав о казни века. Жители всех окрестных деревень и городов, находившихся поблизости. Двое чешуйчатых воинов с ненавистью смотрели на толпу, стараясь охранить пленного даже от злых взглядов. Пусть другие говорят, что они боги, пусть остальные из клана поклоняются рыжеволосому Создателю. Двое Шиа знают, кто тут настоящий бог. Достойный…
Они довели Пламенного до самой трибуны.
– Идите, – приказал демон.
– Позволь… позволь нам… – Голос Л’ерга прервался.
– Позволь нам провести первую часть… – сипло выдавил Т’ильех. – Это очень больно… А мы сможем сделать так, что боли не будет.
Стражники удивленно косились на пленного и конвоиров. Кажется, кто-то с кем-то успел поменяться ролями. Немного опоздавший к началу Мишма с удивлением смотрел на то, что происходило на трибуне. Кто тут пленник, а кто господин и хозяин положения?! Одет он был… Кожаные штаны, изящные сапоги, дорогой черный шелк рубашки с тончайшей золотой вышивкой и пиктограммой Пламени во всю спину. Так… по-нимадоргски. Он постарался не только в одежде выглядеть сегодня безупречно. Даже осанка – королевская. Разве это пленник?! Весь он – небрежное изящество, понятное любому из этих людей.
Альтис усмехнулся, найдя взглядом давнего врага, шагнул к толпе и… во весь голос обматерил собравшихся.
На чистейшем нимадоргском, используя такие идиомы и обороты, какие может знать только тот, кто родился и вырос здесь, кто впитал с молоком матери обычаи, дух этой земли. Напоследок продемонстрировав людям известный жест, подошел к деревянному щиту и кивнул двоим воинам. Кто-то разглядел, что аккуратные, ровные и изящные, как у девушки, ногти окаймлены золотом, и сказал тем, кто не видел. По толпе пронесся восхищенный шепот, сменивший грязные выкрики.
Руки раскинул сам. Чуть поправив правую ладонь Пламенного, чешуйчатые приготовили острые стилеты. В гробовой тишине был слышен судорожный вздох Т’ильеха. Никто не смел нарушить повисшее молчание. Шок толпы постепенно сменялся недоумением и пониманием, что что-то не так. Они ведь пришли увидеть, как убьют чужака. Пленника. А он… такой… свой. Один из них. И шел так, будто восходит на трон, а не на помост. И каждый, кто видел его, легко узнал ритуал готовности к смерти. Исконно их ритуал, не имеющий никакого отношения к Сильене.
Два коротких удара – и тонкие запястья прибиты стилетами к деревянному щиту. Отойдя на два шага, воины Шиа опустились перед достойнейшим из богов на одно колено и склонились.
Руан в ярости сжал зубы и сощурился.
– Уходите, – негромко сказал демон.
– Прости нас… и спасибо…
Они вскочили, спрыгнули в толпу, стали выбираться, стремясь уйти как можно быстрее и дальше.
– Руан! – крикнул Альтис, отвлекая демиурга от мальчишек, пока те уходили. – Ты – рыжий обсосок, которого побила девчонка!
– А ты сейчас сдохнешь! – взбесился обожженный.
– А ты все равно останешься обсоском, которого побила девчонка. – На устах демона появилась издевательская усмешка. – И твоя обгоревшая рожа будет тебе о том напоминать всю оставшуюся жизнь!
Демиург зло взглянул на него единственным глазом, плавной, танцующей походкой подошел вплотную и радостно оскалился демону в лицо:
– Ты, говорят, садист и понимаешь толк в пытках? Тогда сможешь оценить мое искусство. Потому что твой палач – это я.
– Ну-ну, – хмыкнул демон. – Удиви меня!
Рубашку с демона срезали. Собравшиеся издали первые звуки после тирады Альтиса – они роптали.
Пять отравленных спиц нашли болевые точки и легко вошли в тело Пламенного.
– Удиви-и-ил! – протянул демон своим глубоким, разносящимся на всю площадь голосом. – Промахнулся два раза из пяти. Или ты думал, что отрава, которой спицы смазаны, заменит твою криворукость? Тоже мне палач! Даже убийцу нормального – и то не смогли найти. Тоже мне великая империя!..
Руан молча, почти без размаха, проткнул левый коленный сустав демона, прибивая к щиту длинным стилетом. Альтис запнулся. Выдохнул. Подождал. Набрал воздуха в грудь и четко высказался:
– А это был очень некрасивый и грубый ход.
Толпа зароптала еще громче. Проклятый демон знал, что говорить! Тварь! Он все спланировал! Даже собственную казнь – и ту обернул в свою пользу!.. Рыжий нажал на рукоять стилета, и лезвие внутри колена демона разделилось на три, распахав сустав в кашу. Кровь брызнула в стороны. Странно, но кровь была насыщенного черного цвета. Демон помолчал, собираясь с духом, склонился вперед, насколько позволяли прибитые руки, и высказал Руану все, что он о нем думает.
Рыжий и сам понимал, что погорячился. Теперь левая нога этого ненормального психа перестала представлять собой какую-либо ценность для пытки, но демиург был очень-очень зол. И все-таки ему удалось взять себя в руки. Дальше опытный садист продолжал пытку медленно. Если бы эта Пламенная сволочь еще и вела себя, как положено умирающему пленнику, было бы идеально. Но этот ублюдок ржет в лицо собственному палачу и еще и комментирует малейшую неточность! У Руана уже руки от ярости слегка подрагивали!.. Нет, совсем не так медноволосый демиург представлял себе эту казнь.
