– Верни… Мой!.. И всегда был мой!..
– Жертва добровольна!..
– Тебе мало жертв?.. Он так много отдал!..
– Себя – тоже…
– ВЕРНИ!.. ОН МОЙ!..
– Так нужен?..
– Больше… Ему больно… Отдай…
Пытка затихла… Откуда-то пришло тепло и смутно знакомый шелест. Родная стихия обняла израненное, изжеванное в ненасытной пасти Кошмара тело… Как только жив еще?.. И кто-то пел. Так знакомо… так горько…
Пело само Пламя. Чистый, чувственный голос одной синеокой сумасшедшей воительницы и тихие струны отданной Пламени тэры… Он знал – эта музыка, эта песня звучала только для него одного…
Кто ты? Откуда знаешь эти слова, что ранят в самое сердце? Только сердце и осталось, тело сильнее ранить некуда, от сути – одни клочья…
Это же я…
Алина?!
Пламя!
Алинка!!..
Все теперь будет хорошо, Альтис. Слышишь?
Ты заберешь меня к себе? Я наконец-то вернусь в Огонь?.. Тогда я счастлив…
Ты действительно этого хочешь?.. Ты так юн… В жизни столько всего неизведанного!
Хочу… Я слишком устал. Забери меня, пожалуйста, домой…
Я могу все исправить…
Не нужно. Прошу, забери меня. Я не могу больше. Я не хочу больше…
Иди. Иди…
В последних словах Огня демону послышалась горечь. Альтис улыбнулся, хотя это было очень-очень больно. Он улыбался, растворяясь в той стихии, из которой пришел. Как всегда – без тени сомнений.
Белое Пламя обнимало, осторожно и мягко вытащив сознание из когтей безумия. Первой сгорела боль израненного тела, медленно, сменяясь ласковым, родным теплом. Истерзанная и разорванная в клочья суть оживала, исчезали раны. Две враждовавшие части сути медленно соединялись, сливаясь воедино и становясь частью первостихии. Память причиняла еще больше боли, чем пытки, но Пламя мягко шепнуло: «Ты был прав. Ни о чем не жалей. Не бойся. Поверь мне. Я с тобой…»
Альтис верил. Как можно не верить Огню, отвоевавшему тебя у самого Кошмара?
Каждую струнку, каждую частичку, каждое самое крохотное воспоминание Пламя отбирало у мира, возвращая в себя.
– Пламенный!
Он очнулся, впервые за вечность понимая – ему легко. И больше совсем-совсем не больно. Рассмеялся от неожиданной и такой чудесной радости.
– Альтис… – Алинка улыбалась. Она была Пламенем, Пламя было ею. Богиня в первостихии. Теперь – шаг до того, чтобы уйти окончательно. Она просто ждала его. – Ты самый лучший. И я люблю тебя. Пойдем?..
– Да! – И двое детей одной стихии взялись за руки.
Последний шаг они сделают вместе. Два голоса слились в один ликующий крик, разнесшийся над миром:
– Я – ПЛАМЯ!!..
Сбылась мечта… Он вернулся в Огонь. Стал Пламенем. И растворился в нем без остатка…
Эпилог
Зеркало плакало так горько, что даже драконы молчали, склонив головы. И не смели мешать, когда девочка раз за разом безуспешно пыталась отразить в себе реальность, чтобы изменить ее.
Волчонок-оборотень потерянно уткнулся в локоть вожака. Тот опустил глаза, увидел снежного, растрепал белые волосы мальчика и обнял одной рукой.
Эрхан и Лёнька не верили. Они стояли молча плечом к плечу и не верили. Он исчез, растворился, окончательно умер. Непобедимый демон, бог, наставник, друг. Talleri…
Двое чешуйчатых воинов опустились на колено перед Смычком. Она приподняла голову, пытаясь понять, что происходит вокруг и почему мир не оставил ее одну, как она хотела. Все оказалось просто – эти двое были частью другого мира.
– Что вам нужно, Шиа? – устало спросила она.
– Мы просим дозволения остаться и принести воинскую клятву, – сказал один.
– Мы еще не вошли в возраст и не приносили клятву нашему богу, – добавил другой.
– Мы принесли ее богу Пламени… но он ушел, оставив нам выбор.
– Мы сделали выбор.
– Оставайтесь… – Слабая улыбка скользнула по губам девочки.
Даже здесь он успел каким-то непостижимым образом оставить неизгладимый след в душах двоих мальчишек из воинов Руана. Весь мир изменял одним касанием, одной улыбкой. Делал лучше. Светлее. Добрей и отважней…
Смычок сжала ладошки в кулаки. Ее мир – его наследие.
Пусть она лишилась сразу и венца творения, и наследницы, которая должна была принять под свою руку Творение после ухода Создателя, но это сущее будет жить и будет прекрасным. Ведь дети Огня дали ему такое чудесное имя! Алина нарекла мир еще тогда, когда горела заживо, убивая Амата. Альтис же довел ритуал до конца. Ценой своей жизни…
Сиэ’раэй’ан. У этого слова нет даже точного перевода. Нет слов на других языках, которые смогли бы полностью отразить значение этого имени. Прекрасный, любимый, ясный, вечно пылающий в душе каждого неиссякаемой силой творения…
Смычок провела ладонями по щекам. Открыла глаза. Черные, без белка. Тратить время Марго больше не будет. Нужно вернуть Эльтана домой, помочь выбраться Ирхану, застрявшему меж мирами.
И еще очень многое нужно сделать.
– Кажется, мы немного опоздали… – Теневой Актер обнял сестру за плечи.
– Н-да… Разрушительная сила сравнима с моей.
Роста она была небольшого, на полголовы выше Смычка, да и выглядела всего лет на пять старше, если не заглядывать в глаза. Только иногда в зрачках можно было увидеть истинный возраст. Ни один смертный, ни один бессмертный не смог бы осознать настоящую пропасть прожитых лет. Черного цвета чешуя легкого доспеха, неизвестного этому миру, и контрастом – совершенно седые, коротко стриженные волосы. Она была прекрасной, когда улыбалась. Но сейчас лицо ее было суровым, стальные глаза сверкали яростью. Седая Смерть – разрушительная сила. Ее опасались все творцы, создатели, демиурги и даже демоны Хаоса.
– А где папа? – огляделась Смычок.
В отличие от мамы отец был величайшим созидателем.
– Немного занят, – ответила мать демиурга. – Проникающего держит.
Смычок вдруг скривилась и крикнула:
– Мама!.. Посмотри, что они сделали с моим Творением!..
Мать обняла дочь, позволяя, как в детстве, разреветься на своем плече и нажаловаться на весь окружающий мир.
– Мы все исправим, – пообещала мать. – Мы с папой все сделаем…
– А папа своего отраженного мне вовремя отправил, – грустно улыбнулась девочка-демиург. – Если бы не Аллодис, я бы еще надолго в прошлом застряла.
– Папе это зачтется. – Никому так Седая Смерть не улыбалась, как своим детям. – Мы попытаемся. И у нас обязательно получится…
